Клон. История любви - Габриэлла Лопез Страница 44

— Подожди, я только приведу в порядок свои мысли, — разбитопромямлил Лукас.

— Я останусь, но ты должен сам попросить меня об этом. Тыдолжен сам сказать хочешь ли ты этого ребенка!

Она словно спекулировала неродившимся ре­бенком — дляженщины далеко не самый лучший способ добиться желаемого.

Вечером дверь в комнату Маизы потихоньку открылась.

— Поговорим, — тихо и растерянно попросил подавленный Лукас.

— Я уже все сказала, теперь твоя очередь го­ворить, — Маизасверлила мужа прежним непри­язненным взглядом.

— Конечно, я хочу, чтобы он родился, — ска­зал Лукасвиновато и подошел к кровати жены.

— Значит, он родится... — Маиза удовлетворен­но сжала рукумужа.

Время летело быстро. Пеленки, игрушки, ма­лыш началтолкаться в утробе матери... В доме Феррасов жили вместе по-прежнему задумчивыйи отрешенный от всего Лукас и счастливые Дал­ва, Маиза и Леонидас.

— Я вспоминал Диогу. Он никогда бы не ошибся с Жади, какошибся я, — говорил Лукас Далве, рассматривая фотографию брата.

— Ты слишком открытый, мой мальчик, ты влюбляешься иотдаешься любви. Так нельзя!

— Я хочу стать таким, как был Диогу!

— Мальчик мой, любить безумно, отдавая все­го себя, можнотолько ребенка, но не женщи­ну! — заявила няня. — Ее необязательно любить такбеззаветно — она не твоя плоть и кровь! Се­годня она сходит с ума по тебе, азавтра — по другому человеку. Женщины — создания лживые. К примеру, эттаЖади...

Наконец Лукасу надоело слушать старую вор­чунью, вечножалующуюся на женщин, будто она вовсе не одна из них.

— Не говори о ней так! Я хочу забыть ее! И жа­лею о всех техбезумствах, которые совершил ради нее: Но с Маизой у нас никогда не будет страс­ти...Хотя она очень хороший друг и просто хо­рошая женщина.

— Ну и пускай! — разумно отозвалась нянюш­ка. — Живи себе сженой спокойно, усердно рабо­тай, помогай отцу.. А что еще нужно для счастья?

Лукас задумчиво смотрел в окно и крутил в пальцах нефритовыйкулон. Это — вся его жизнь...  — Чей это? — спросила Далва.

— Жади, — признался удрученный Лукас.

— Тебе нужно от него избавиться! — посовето­вала няня.

Но Лукас покачал головой. Он будет хранить кулон как память,чтобы никогда больше не по­пасть в подобную жизненную западню.

:■

Албиери пришел навестить Ферраса, но Леони­дас уснул в своемкресле. Неожиданно, на глазах у Далвы, из кошелька доктора выпала фотогра­фия,которую он забрал со своего стола: Эдна, он и Лео.

— А эту фотографию Диогу я не видела! — вос­кликнуласлужанка и удивилась, как на фотогра­фии могла оказаться Эдна, ведь в то времяони еще не были знакомы.

Профессор с трудом выкрутился, придумав ис­торию, что онзаказал фотомонтаж. Далва поудив­лялась и попросила доктора сделать ей монтажсо взрослым Лукасом и маленьким Диогу. Туг про­снулся Леонидас, ноперепуганного Аугусто уже и след простыл.

Он отправился к Иветти, чтобы навестить Лео, но Иветти былаодна и предложила ему войти. Пока она пыталась найти чайное ситечко на кух­не,что казалось почти невозможным — всюду ца­рил жуткий беспорядок, и это в доме,где жили три женщины! — она между делом рассказала о недавнем визите Леонидаса.Албиери опять испу­гался — приходя в дом Иветти, Леонидас может увидеть Лео!

Ученый напряженно размышлял, как можно скрыть то, что онсделал. И в итоге ошарашил Эдну новой идеей — они должны вместе с Деу-зойуехать в Бостон.

Донна Мосинья пришла к Албиери вместе с дочерью. Деузапоказала матери комнату, сделан­ную специально для Лео, но бабушка была не ввосторге. Она посоветовала Эдне завести своих детей и не забирать Лео у матери.Эдна промол­чала, что она могла ответить?.. С ребенком у нее ничего неполучалось.

Профессор без труда уже почти уговорил Деу-зу поехать с нимиза границу, чтобы учиться танцам, но не тут-то было: опять мамаша появи­лась нагоризонте.

Мосинья не переставала увещевать дочь по до­роге домой, адома особенно. Она вполне спра­ведливо объясняла дочери, что Албиери даже непридется отнимать у нее ребенка: Лео подрастет и сам потянется к тем, кто даритему подарки, к тем, с кем ему хорошо... А мать и ее бедность он будет презирать,но пока Деуза не слишком слу­шала донну Мосинью.

Али рассказывал своим детям о происхождении пятна на своемлбу.

— Это отметина доброго мусульманина, она появляется приупорном битье в пол во время мо­литвы. Чем упорнее и нещаднее бьешь, тем боль­шепятно, и тем добрее мусульманин!

Во время этого занимательнейшего рассказа вошла Жади иосведомилась у дяди, могут ли их с Саидом развести, если он не заплатит после­днюючасть калыма в указанный срок. Али под­твердил, чем очень обрадовал племянницу,но за­тем дядя добавил, что для того, чтобы их разве­ли, ей нужно вернуть ужезаплаченную часть калыма — две с половиной тысячи долларов — и все украшения,подаренные мужем. Радость Жади растаяла, развестись с Саидом было почти невоз­можно.

Али не хватало терпенья дождаться верную Зо­райде. Он привыкк ней и не представлял своей жизни без нее.

— Ты говорила, что уедешь на неделю, но тебя уже нетнесколько месяцев!.. — заявил он, позвонив в Рио. — Нет, я не болен, но могузаболеть в любой момент, еще успею... Я не помню, какой из жен сколько ядолжен, они опять ссорятся, орут, рвут друг другу волосы... Это такой ужас! Безтебя в доме полный хаос!

 Зорайде ответила, что немедленно возвраща­ется.

Латиффа сказала ей, что каждый вечер молит Аллаха о двухвещах — чтобы у нее родился ре­бенок, и чтобы золовка вышла замуж. Назира несобиралась возвращаться в Марокко вместе с Зо­райде, ей слишком понравился вкуссвободной жизни.

Зорайде пообещала помочь Латиффе завести ребенка и провестисоответствующий обряд. В лавке Мохаммеда служанка нашла интересную вещь —газету со статьей о Лукасе и Маизе и их фотографию. Под платьем Маизы был ужехоро­шо виден животик...

Наконец Зорайде приехала в Фес. Жади радо­стно встретила ее,а та с удовлетворением препод­несла ей неприятную новость и показала газету.

— Он скоро станет отцом, он живет и радует­ся жизни, —скрипела служанка. — А ты сидишь здесь и убиваешься! Его жена на пятом или шес­томмесяце. Значит, она уже была беременна, ког­да он был здесь! А он клялся тебе влюбви, гово­рил о женитьбе! И если бы ты поехала с ним в Рио, то жила бы сейчасодна, брошенная на про­извол судьбы!

Зорайде нудила и нудила, бередя незажившую рану Жади.

— Я плачу, потому что отказалась от него... У меня сердцеразрывалось, когда я говорила ему, что все кончено! Мне было тяжелее произнестиэти слова, чем ему их выслушать, — Жади снова зарыдала. — Мне удалосьвыговорить их только потому, что я думала не о себе, а о нем!