Язон четырех морей - Жюльетта Бенцони Страница 44

– Я хочу войти в этот дом незаметно.

– Однако утром…

– Утром было светло, и сохранить тайну не представлялось возможности. Теперь же темная ночь, и я не хочу, чтобы кто-нибудь узнал о моем присутствии здесь… Это не могло бы принести ничего, кроме неприятностей всем, а особенно господину Бофору, – сказала она, подумав о том, какова была бы реакция ревнивой Пилар, если бы она узнала, что в ее отсутствие, ночью, Язон принимал женщину, и не просто женщину, а именно Марианну.

Видя, как со смущенным видом отвернулся Гракх, она поняла, что он заблуждается, считая это любовным свиданием. Потому она сразу же поставила точки над «i».

– Этой ночью Язону грозит большая опасность, Гракх. Я одна имею возможность спасти его. Вот почему мне надо пойти туда. Ты хочешь помочь?

– Спасти господина Язона? Что за вопрос! – ответил бравый малый радостным тоном, доказывавшим, какое облегчение он ощутил. – Только это не так просто: стены высокие, решетка крепкая. Что касается входа с Версальской дороги…

– Утром я заметила в стене маленькую калитку, она должна быть не так далеко отсюда. Сможешь ли ты ее открыть?

– Чем? У меня только руки, а если я попытаюсь ее взломать…

– Этим.

Марианна достала из-под своей шелковой накидки отмычку и вложила в его руку.

Ощупав пальцами форму инструмента, Гракх приглушенно воскликнул:

– Ого! Вот это да!.. Но откуда…

– Тс-с! Это мое дело, – прошептала Марианна, которая нашла этот инструмент в слесарном наборе Жоливаля. (Подобно покойному Людовику XVI, виконт Аркадиус всегда имел слабость к слесарному делу и хранил в своей комнате объемистую сумку с набором инструментов, присутствие которой у менее почтенного человека могло бы вызвать сомнение в его добропорядочности.) – Ты считаешь, что с помощью этого сможешь открыть калитку?

– Если она изнутри не на засове, то это детская игра, – заверил ее Гракх. – Вот увидите!

– Минутку! Сходи потихоньку к воротам и посмотри, не виден ли в доме свет. Посмотри также, нет ли во дворе кареты или лошадей. Мне известно, что господин Бофор ожидал кого-то к восьми часам, – добавила она. – Возможно, посетитель еще там.

Вместо ответа Гракх сделал знак, что понял. Он снял шляпу и положил ее вместе с ливреей в карету, которую отвел в глубь парка водолечебницы под густые ветви старого дерева, затем направился к воротам, производя не больший шум, чем кошка. Когда глаза Марианны достаточно привыкли к темноте, чтобы различить калитку, она направилась к ней и, убедившись, что она закрыта, притаилась в углублении стены, чтобы дождаться возвращения Гракха.

Жара была удушающей, но гроза уже давала о себе знать. С юга доносились глухие раскаты грома, и молния, еще далекая, на мгновение прорезав зигзагами горизонт, проявила влажную ленту Сены. Где-то по соседству, очевидно, в небольшой церкви Нотр-Дам-де-Грас, часы пробили девять часов, и сердце Марианны, до предела наполненное тревогой, стало биться с перебоями. Его терзали смутные безотчетные опасения. Что, если Язон не вернется из Мортфонтена перед встречей с Кроуфордом? Что, если встречу, о которой говорил Франсис, отменили… или Язон вопреки тем данным, которыми якобы располагал Кранмер, уже отправился туда?.. Если завтра на рассвете, в Венсеннском рву…

Картина, представшая в воображении Марианны, была такой живой и ужасной, что она с трудом удержала стон. Вся дрожа, она прижалась к стене в поисках прохлады у ее камней, чтобы успокоить горячку, которая, поднимаясь, стучала в висках. Она еще не полностью оправилась после недавней болезни, а экзекуция, которой подверг ее Чернышов минувшей ночью, еще усугубила ее состояние. Но, представив себе человека, ненавидимого ею теперь всеми фибрами души, она ощутила прилив новых сил, достала платок и стала машинально вытирать мокрые от пота щеки. От свежего запаха одеколона, которым она обильно полила перед уходом платок, ей стало лучше. Тут же появился Гракх.

– Ну и как?

– В доме горит свет, – прошептал юный кучер, – и во дворе стоит берлина, по-моему, вот-вот поедет. Я толком не разобрал, кто, но кто-то быстро вышел из дома и забрался внутрь. Слушайте…

Послышался шум кареты. Затем звяканье решетки, громкий стук копыт, и появились очертания большой кареты, устремившейся вниз по улице. Марианна и Гракх мгновенно вжались в углубление калитки. Правда, было так темно, что вряд ли кучер берлины смог бы их заметить. Спустившись вниз, берлина свернула налево. Кучер щелкнул кнутом, и лошади помчались по дороге.

– Пора браться за дело, – вздохнул Гракх, – посмотрим, чего стоит ваш инструмент!

На ощупь он нашел замочную скважину и вставил в нее отмычку. Железо заскрежетало по железу, сначала сопротивлявшемуся, потом уступившему. Задетый язычок замка провернулся довольно легко, но калитка, видимо, не открывавшаяся очень давно, не поддавалась. Гракху пришлось хорошо приложиться плечом, чтобы она поддалась. Показался уголок парка, и между увитыми плющом стволами деревьев и светлым пятном выступал большой белый дом с высокими окнами, состоящий из трех, спускающихся террасами частей. Перед самой высокой и самой украшенной, находящейся в центре, легкие кованые кружева перил гармонировали с пологой каменной лестницей с мраморными нимфами у подножия.

В груди Марианны сердце заколотилось еще до того, как она сделала первый шаг к свету, лучше слов говорившему, что Язон был там. Более сильный удар грома донесся с неба, и Гракх, подняв голову, сказал:

– Гроза приближается! Козе ясно, что сейчас польет, и я…

– Оставайся здесь! – приказала молодая женщина. – Ты мне не нужен. Или лучше жди в карете, но не спускай с калитки глаз.

– А может, мне пойти с вами?

– Нет. Укройся, тем более если пойдет дождь. Мне не грозит здесь никакая опасность, а… если бы грозила, – добавила она с невольной улыбкой, которую поглотила ночь, – ты ничем не мог бы мне помочь. До скорой встречи.

Не задерживаясь больше, она подобрала юбку и легким шагом направилась к дому. По мере приближения перед ней все яснее представала его безукоризненная красота и сдержанное изящество. Это действительно было жилище очаровательной и утонченной женщины, а сколько таких было уничтожено во время кровавого террора! И податливые ступеньки, по которым Марианна поднималась с легкостью сильфиды, казались созданными для тающих переливов муаровых шлейфов и атласных фижм.

Взойдя на высокое крыльцо, ей пришлось прижать руку к сердцу, бьющемуся беспорядочно, словно после долгого подъема… Высокая застекленная наружная дверь была полуоткрыта, и благодаря горящим в жирандолях свечам Марианна смогла увидеть часть большого салона, чья заново отделанная роспись и драпировка ясно говорили о перенесенной революционной буре; мебель представляли несколько кресел, высокий книжный шкаф с рядами книг в выцветших переплетах, безмолвный клавесин с потрескавшимся лаком.

Она протянула руку и осторожно открыла дверь полностью, в глубине души опасаясь, что комната окажется пустой, а свет только ожидает возвращения отсутствующего. Но она тут же увидела Язона, и волна радости прокатилась по ней, смыв утомление, страх, боль и лихорадку.