Хранительница врат - Мишель Цинк Страница 44

Возможно, это игра моего воображения, но, кажется, в зале стало тише, точно все собравшиеся вполуха прислушиваются к разговору за нашим столом.

Урсула барабанит пальцами по массивной столешнице, обдумывая свой ход.

— Возможно, лучше было бы предоставить это кому-нибудь более подготовленному, более желающему принять на себя эту тяжкую ношу?

Я честно пытаюсь обдумать ее слова, но в данных обстоятельствах они начисто лишены смысла.

— У меня нет возможности выбирать. Нет выбора, над которым можно было бы задуматься всерьез. Я ни за что не позволю Самуилу использовать меня как Врата.

— Разумеется, — бормочет она. — Но вы забываете еще об одном варианте.

Я качаю головой.

— Каком варианте?

— О возможности не делать ничего. Позволить другой Сестре со временем принять на себя ответственность.

Я обвожу взглядом стол. Присутствующие — все, кроме Димитрия и Луизы, — нервно ерзают на сиденьях и отворачиваются, словно им неприятно смотреть на меня. У Луизы растерянный вид. Она ловит мой взгляд, и в глазах ее я читаю вопросы, ответить на которые не могу. Димитрий, с другой стороны от меня, мечет на Урсулу яростные взоры — точно кинжалы.

Я снова гляжу на нее.

— Возможно, сменится немало поколений прежде, чем пророчество явит нового Ангела.

Она медленно кивает и машет рукой, точно тут и говорить не о чем.

— Или же это произойдет мгновенно. Никому не ведомы пути пророчества.

На миг мне кажется, что я схожу с ума. Неужели одна из Сестер, о которых говорится в пророчестве — не просто Сестра, а одна из Старших! — предлагает мне оставаться в бездействии? Предлагает передать мои обязанности другой Сестре, пусть даже пройдет много веков прежде, чем снова появится возможность покончить с пророчеством? Много веков, на протяжении которых призрачное воинство Самуила будет набирать силы в нашем мире?

Димитрий внезапно вмешивается в наш разговор.

— Прошу прощения, сестра Урсула, — ледяным от ярости голосом произносит он, — но требования пророчества совершенно очевидны, разве нет? Оно гласит, что Лия больше, чем просто Врата — она Ангел, единственные Врата, наделенные властью призвать или отвергнуть Самуила. И будучи Ангелом, Лия вольна избрать любой путь. Разве вы, во всей вашей мудрости, не согласны, что мы должны благодарить ее за то, что она избрала сторону добра?

«Ну что, съела? Победа! — думаю я. — Во всяком случае, на данный момент».

Я крепко сжимаю руку Димитрия. Мне не хочется причинять ему еще больше хлопот, но я благодарна за столь пылкое заступничество.

За столом воцаряется молчание, которое иначе, как неловким, не назовешь. Спасает появление Астрид у самого локтя Урсулы.

— Матушка, — начинает девочка с легким поклоном, — можно мне сесть за вашим столом? Так хочется поближе узнать наших гостей.

Голосок у нее сладок и скромен — ни следа снисходительной самоуверенности, с которой она разговаривала со мной в моей спальне.

«Матушка»? Матушка?! Урсула — мать Астрид?

Урсула улыбается, но взгляд Астрид все так же прикован к моему лицу.

— Конечно, милая. Садись рядом с Братом Марковым.

Щеки Астрид вспыхивают, точно маков цвет, она торопливо кланяется матери, поспешно садится с другой стороны от Димитрия и устремляет на него взор, исполненный неприкрытого обожания.

— Без тебя Алтус был совсем не тем, — с притворной скромностью говорит она.

В глазах Димитрия я замечаю раздражение, но он искусно скрывает свои чувства.

— И я тоже совсем не тот без Алтуса. — Он поворачивается ко мне и улыбается. — Как тебе ужин? — Наклонившись ко мне совсем близко, так что я даже ощущаю аромат вина от его уст, он шепчет: — Если не считать общества, разумеется.

Я широко улыбаюсь.

— Чудесно.

Далее трапеза проходит без происшествий. Астрид дуется по другую руку от Димитрия, а Луиза всецело поглощена Ризом. В скором времени где-то в конце зала начинает играть странная медленная музыка. Риз поднимается, протягивает руку Луизе и они идут танцевать — как и многие прочие из-за нашего и других столов.

Димитрий берет из чаши на столе роскошную спелую клубнику и подносит к моим губам. На этот раз я без малейшего колебания скусываю заманчиво мерцающую ягоду прямо со стебелька. Димитрий улыбается, и между нами проскальзывает некое тайное тепло.

Он откладывает стебелек на тарелку. Лицо его внезапно становится серьезным.

— Лия, прости.

— За что? — спрашиваю я, проглотив остаток ягоды.

— За Урсулу. За все это.

Я качаю головой.

— Ты тут ни при чем. Это же не твоя вина.

Он обводит взглядом кружащиеся по залу пары — вращающийся под медленную грустную песню калейдоскоп фиолетового и черного шелка.

— Это же мой народ. Моя семья. А ты… ты, Лия, для меня стала даже большим, как наверняка уже и сама знаешь. — Он берет меня за руку и целует в ладонь. — Я хочу, чтобы они были добры к тебе.

Я, в свою очередь, беру его руку и повторяю этот жест.

На краткий миг я словно бы впервые гляжу в его глаза. Теряюсь в них, и ничто другое уже не имеет никакого значения. Мелодия резко сменяется новой — веселой и быстрой. Димитрий встает и тянет меня за собой.

— Окажи мне честь…

Это не вопрос. Не успеваю я опомниться, как мы уже на середине зала в самой гуще танцующих. Среди толпы я различаю Луизу, но она теряется так же быстро, как и появилась, так что я ни в чем не уверена.

— Но… я не умею танцевать под такую музыку! — растерянно говорю я, глядя на лихо отплясывающих танцоров вокруг.

Димитрий кладет одну мою руку себе на плечо, а другую на талию. Сам он так же обхватывает меня.

— Не волнуйся, это проще простого. Кроме того, какая ж из тебя Сестра, если ты танцевать не умеешь!

И вот мы уже движемся вместе с толпой в такт музыке. Сперва Димитрий просто таскает меня за собой по залу. Движения танца ничуть не проще, чем у тех, что мы учили в Вайклиффе, а музыка только запутывает меня еще больше. Это вам не плавный Шопен или Штраус — мелодия переливается, подскакивает, то и дело меняет темп.

Пока я пытаюсь подстроиться под шаги Димитрия, мы не раз и не два наталкиваемся на соседей, и он ведет меня по залу, поминутно восклицая: «Прошу прощения» и «Извините, пожалуйста». Ужас как неудобно. Правда, через некоторое время я начинаю чувствовать себя увереннее. Димитрий все так же управляет мной, но я хотя бы наступаю ему на ноги уже не на каждом шагу.

Едва я начинаю получать удовольствие, как музыка обрывается. По залу проносится счастливый рев, и в долю секунды Димитрий куда-то исчезает. Я оглядываю столпотворение вокруг, но не успеваю заметить, куда же делся Димитрий. На его месте уже стоит какой-то другой джентльмен.