Констанция. Книга первая - Жюльетта Бенцони Страница 44

Жак, слегка улыбаясь, смотрел на отца.

— А ты все-таки молодец. Ночью, верхом, с оружием, как в старые времена.

— Поехали домой! — махнул рукой Гильом и только сейчас ощутил, насколько устал.

Он уже еле сидел в седле, но не хотел подавать вида.

— А твой Анри, — сказал он Виктору, — совсем взрослый.

— Да что ты, отец, ему еще очень мало лет.

— Я в его годы был совсем несмышленный, даже не помню себя, а он уже сидит в седле, — сказал Гильом.

— Он уже целый год сидит в седле, — рассмеялся Виктор.

— И ты тоже был таким, — улыбнулся старик, — хоть и не помнишь.

— Мне кажется, я всегда ездил на лошади.

— Ну что ж, вы когда-нибудь смените меня, — сказал старик. — Теперь я и в самом деле могу спокойно умереть, только пообещайте мне, что никто из вас не подумает обидеть Констанцию.

— Что ты, отец, — Виктор подъехал к Гильому, — мы все ее очень любим.

Отец испытующе заглянул в глаза сыну, ему показалось, что тот его обманывает.

— Говоришь, что любишь ее? — переспросил Гильом.

— Да, — Виктор отвел взгляд.

И именно потому, что отец не расспрашивал его дальше, Виктор понял, что между ним и отцом возникла преграда. Тот начал бояться теперь за свою воспитанницу.»Как убедить отца, что я желаю Констанции только добра? — думал Виктор. — Он еще недолго протянет, и мне не хотелось бы, чтобы перед смертью он лишил меня всего. Как сделать, чтобы он вспомнил о своем долге перед родом? Неужели я сам

Стану когда-нибудь таким старым, немощным, а мой сын примется рассуждать, как мне объяснить простую истину — властвовать должна сила, а не стариковская немощь?»

Домой Гильом и его сыновья вернулись еще до рассвета.

Старый Реньяр с трудом спустился с коня и, скрывая свою слабость от детей, двинулся к дому. Он еле смог подняться на крыльцо и добрести до постели. То, что совсем еще недавно он чувствовал прилив сил, позабылось. Теперь все его тело бил

Озноб.

Но Гильом Реньяр нашел в себе силы раздеться и лишь только потом лег на кровать.

Весь дом еще спал, когда Констанция пробралась к выходу. Она сама не могла объяснить, почему проснулась так рано. Она ничего не знала о ночной поездке Гильома и его сыновей, но девушка чувствовала, что сегодня последнее утро, когда она сможет добраться до ручья и побыть там одна.

Конечно, на самом деле, Констанция обманывала себя, она надеялась встретить там Филиппа, но всячески гнала от себя эту крамольную мысль.Точно так же как и Гильом с Клодом, она вывела из конюшни лошадь, пробралась за ограду и только тогда вскочила в седло.

Когда девушка добралась до ручья, солнце уже стояло довольно высоко. Но Констанция так и не дошла до своего любимого камня. Она услышала под деревом тоненький писк и раздвинула руками траву. Там лежало перевернутое гнездо, а

Возле него копошились птенцы.

— Ой, что с вами стало? — спросила Констанция, беря в руки легкое как пух гнездо.

Она одного за другим ловила птенцов и осторожно опускала их на дно гнезда. Те, очутившись в гнезде, тут же затихали.

— Маленькие, вы, наверное, совсем продрогли за ночь, — приговаривала Констанция, обогревая птенцов своим дыханием.

Филипп Абинье даже сквозь шум водопада расслышал ее тихий голос. Он поднялся с камня и глянул поверх кустов на девушку, собиравшую в траве птенцов. Шлея ее платья сползла с плеча, обнажив белоснежное тело.

Филиппу хотелось как можно скорее окликнуть Констанцию, снова быть с ней вместе, но он сдержался. Смотреть на нее, когда она не подозревает, что ты здесь рядом, было слишком большим искушением.Девушка собрала всех птенцов в гнездо, глянула вверх.

— Откуда же вы свалились? И тут она увидела развилку с остатками гнезда.

— Ох, какая высота! — сказала Констанция. — Сами вы туда не доберетесь.

Девушка заткнула подол своего длинного платья за пояс и положила туда гнездо с птенцами. Дерево склонялось над водой, и Констанция начала пробираться по его наклонному стволу все ближе и ближе к развилке.

Филипп стоял на камне и недоумевал, как это девушка до сих пор его не заметила. Но Констанция смотрела только себе под ноги, боясь сорваться.

Теперь ей предстояло ступить со ствола на толстый сук, ведь она твердо решила вернуть птенцов на прежнее место.

Констанция присела на сук, спустив ноги, и стала подвигаться к развилке, помогая себе руками.

Глядя на нее, Филипп совсем не боялся, что девушка может сорваться, настолько ловко и уверенно она действовала, будто она всю жизнь только и делала, что лазила по деревьям.

Наконец, птенцы были водворены на место, Констанция еще что-то им пошептала, словно прощалась, и только потом удосужилась глянуть вниз.

Филипп, приготовивший столько слов для встречи, тут же их забыл. Он виновато улыбнулся и развел руками в стороны.

— Я пришел, Констанция.

Девушка ответила такой же лучезарной улыбкой и только тут сообразила, что подол ее платья подобран.

Она, суетясь, стала вытаскивать его из-за широкого кожаного пояса и чуть не сорвалась вниз, настолько велико было ее волнение.

— Тебе помочь спуститься? — крикнул Филипп.

— Нет, я сама, — отрезала Констанция. Она вновь пробралась по наклонному стволу дерева и подошла к ручью.

— Ты хочешь сюда?

Филипп показал на плоский камень. Констанция отрицательно качнула головой.

— Нет, Филипп, а вдруг будет как в прошлый раз? Приедет кто-нибудь из кузенов, и тебе может и не удастся спрятаться.

— Честно говоря, я и не задумывался над этим, — замялся Филипп Абинье, — но я приехал не просто так.

Он пробрался по выступавшим из ручья камням прямо к Констанции. Они стояли друг напротив друга, не решаясь приблизиться.

— Я привез тебе подарок, — Филипп протянул руку и разжал ладонь.

На ней сверкнуло золотое кольцо с жемчужиной. Конечно же, жемчужина не шла ни в какое сравнение с жемчужиной на медальоне Констанции, но вызвало такую бурю восторга, что право, если бы это видел дядя, он был бы тоже рад.

Констанция примерила кольцо и улыбнулась. Даже на указательном пальце оно не держалось, было слишком велико.

— Спасибо тебе, Филипп, я что-нибудь придумаю, ведь это твой подарок.

— Должен же был я отблагодарить тебя за то, что ты спасла мне жизнь, — Филипп сказал совсем не то, что хотел.

Но Констанция поняла его истинные мысли и прикоснулась к его руке.