Не в силах устоять - Кара Эллиот Страница 44

Выйдя из ворот, он догнал ее.

— Леди Брентфорд! Какой приятный сюрприз встретить вас! Я не знал, что вы планировали поездку в Лондон.

Она лишь искоса взглянула на него, а потом снова стала смотреть прямо перед собой. Она шла слишком быстро — как не подобает леди, — и развевающиеся ленты ее шляпы мешали ему разглядеть хотя бы ее профиль.

— Чему вы удивляетесь? — холодно отозвалась она. — У меня нет привычки делиться своими планами с малознакомыми людьми, сэр.

Гриф многозначительно взглянул на горничную, и та немедленно отстала на два шага.

— Мне хотелось бы надеяться, что мы с вами все-таки больше чем малознакомые люди, леди Брентфорд, — сказал он, надеясь смягчить ее.

Ни малейшей улыбки. Наоборот, она стиснула зубы и ускорила шаг.

— А кем мы являемся, если уж быть точными, лорд Хадден?

Визит в кафе, видимо, оставил у нее во рту кислый привкус.

— Это я должен просить прощения. Я не хотел еще больше вас огорчать.

— Вам не в чем себя винить.

Она небрежно повела плечом, но когда ее лицо попало в полосу света, он увидел слезы, повисшие у нее на ресницах.

Он сделал вид, что ничего не заметил, но мысленно отдубасил ее брата за то, что тот расстроил ее.

А как насчет Брайтона?

Он наверняка тоже виноват. Что бы он ни говорил леди Брентфорд в саду, это ее не утешило. Он вспомнил, как она судорожно сжимала бокал с растаявшим шербетом, и ему в голову пришло замечание Кэмерона о том, что баронет подонок.

Кодекс джентльмена требовал, чтобы он с уважением отнесся к просьбе леди Брентфорд. Но разве баронет соблюдает этот кодекс? Бросив взгляд на напряженную походку Элизы, Гриф принял решение.

Надо разобраться с Брайтоном.

— Я поворачиваю здесь, Хадден. — Она остановилась, чтобы ее могла догнать горничная. — Так что мы должны попрощаться.

— Вы надолго в Лондоне? — вежливо осведомился Гриф. — Может, вы и ваши друзья хотят сходить в театр?

— Мои дела закончены, и я завтра возвращаюсь домой.

— Что ж. Тогда в следующий раз.

— Да, пожалуй. До свидания, сэр.

Гриф подождал, пока обе фигуры скрылись в тени.

— До свидания, — повторил он. — Но надеюсь, что до скорого.

В темноте полуночного часа ее план казался еще более абсурдным, чем при свете дня. Элиза стояла у окна и рисовала пальцем узоры на запотевшем стекле. Если бы только она могла увидеть хотя бы тонкий лучик света, который пробился бы через пелену черного от сажи дыма, нависшего над Лондоном. Или звезду, которая помогла бы ей отыскать верный путь.

От часов на каминной полке тоже было мало толку. В тишине спальни они тикали еще громче и… печальнее.

— Может, мой план и безнадежен, — прошептала она, — но надо попытаться.

Подняв повыше зажженную свечу, она нарисовала цифру «2» на влажном стекле. Ее план состоял из двух частей. Во-первых, она должна собрать достаточно денег, чтобы расплатиться с Брайтоном. Во-вторых, ей необходимо узнать, где находится ее ученический эскиз, и заполучить его обратно.

— И пока я буду этим заниматься, почему бы мне не вызвать джинна в тюрбане, который коронует меня царицей Савской и перенесет в страну молочных рек с кисельными берегами.

Пару минут она позволила вообразить себе, как какой-то волшебный герой с длинными темными волосами, зелеными глазами и мелодичным смехом окутает ее, словно порыв ароматного дыма…

Невесело рассмеявшись, Элиза отогнала от себя это видение. Предаваться фантазиям о Хаддене, который вдруг появится и спасет ее, было так же глупо, как мечтать о волшебной лампе Аладдина. То, что она вопреки разуму позволила своим эмоциям и своему телу поддаться его чарам, было предупреждением об опасности.

— Я не могу оставаться во власти девичьих грез, — прошептала она. — Особенно сейчас, когда реальность требует, чтобы я собрала все свои силы.

Ее с трудом сэкономленных денег, возможно, хватит, чтобы заплатить половину долгов Гарри. Как же поступить?

— Я могла бы сделать еще много подделок и продавать их сама, — сказала она себе, нарисовав на стекле еще одну завитушку. — По крайней мере мои преступления будут приносить доход, и я смогу сама решать свою судьбу.

К сожалению, ее знания о доходах от нелегальной деятельности уместились бы на головке шляпной шпильки.

— Деньги, — бормотала она. — Для женщины существует не так уж много способов заработать несколько жалких грошей…

Она так глубоко вздохнула, что пламя свечи на подоконнике затрепетало, и она вдруг подумала о человеке, который захотел бы дать ей совет.

Гриф ходил по комнате и то и дело бросал виноватый взгляд на свой письменный стол и пустое кресло возле него. Но он испытывал такое беспокойство, что не мог сесть за работу.

Проклятие. Он знал, что должен быть одержим своей книгой, а не провинциальной вдовой, неприятности которой его совершенно не касаются. Она не хотела, чтобы он вмешивался, и заявила об этом, не стесняясь в выражениях. Чего же ему еще надо?

Но в ее глазах он прочел совсем иное.

На мгновение ему показалось, что она борется с искушением в чем-то ему признаться.

Он подошел к столику, сбоку от письменного стола, и налил себе большой стакан бренди. Еще несколько месяцев назад решить какую-нибудь проблему было проще простого — все, что надо было сделать, — это утопить мозги в нескольких бутылках алкоголя.

— Оказывается, быть негодяем гораздо легче, чем честным человеком, — пробормотал он отсалютовав стаканом мраморному бюсту Сократа на верху книжной полки.

Сев на край письменного стола, он начал вращать стакан между ладонями. В свете лампы цвет жидкости, менявшийся от бронзового до золотисто-янтарного, напомнил ему освещенные лучами солнца непослушные локоны леди Брентфорд.

Его взгляд упал на акварель кисти Редуте в золоченой раме. Она оказалась распакована наполовину, и розы были почти не видны.

— Можешь что-либо посоветовать в данной ситуации? — проворчал он. — У розы должно быть чувство родства с леди, попавшей в беду.

Листья безжизненно повисли.

Вздох — или это был рык — вырвался из его груди. Немного подумав, он отставил стакан с бренди и решительно сел за письменный стол.

Вдохновленный воспоминанием о восторженной реакции Элизы па ландшафт Лит-Эбби, он начал писать. Слова лились быстро, почти безостановочно.

В течение почти часа единственными звуками в библиотеке был торопливый скрип пера по бумаге и слабое шипение углей в камине, почти превратившихся в золу. Когда он наконец отложил перо и откинулся в кресле, финальное эссе было закончено.