Любовник тетушки Маргарет - Мейвис Чик Страница 44

— С кем-нибудь встречалась? — услужливо «помог» Колин.

— Помолчи, — скомандовала ему Верити и снова повернулась к Маргарет: — Ну, так что?

Маргарет взглядом послала Колину серьезное предупреждение.

— В Оксфорде очень хороший музей, — напомнила она. Это была чистая правда.

— Если бы ты сказала, что собираешься на прогулку в Оксфорд, я бы с удовольствием составила тебе компанию, — мечтательно произнесла Верити.

Колин откровенно захохотал:

— Это мысль… И правда, почему ты не взяла с собой подругу? Пожадничала?

Верити благодарно взглянула на Колина.

— Что теперь говорить, — с сожалением вздохнула она и снова обратилась к Маргарет: — Итак, ты зашла в этот паб в Оксфорде, он там сидел и… что дальше?

— В сущности, это все. Мы поговорили, съели по сандвичу, а потом он пригласил меня сходить куда-нибудь по случаю его дня рождения.

— Когда?

— Завтра.

— И ты собираешься лечь с ним в постель? Вот так просто? — Верити была в ужасе. Она подперла руками подбородок и доверительно, тихим голосом, который, как она полагала, наилучшим образом подходил для увещеваний, сказала: — Ты должна быть очень осмотрительна. Ты ведь ничего о нем не знаешь…

— Черт возьми! — веселился Колин. — В самом деле. Тебе следовало попросить его прислать тебе свое резюме и фотографию. Смотри-ка, а мне и в голову не пришло…

— Колин, — не выдержала Маргарет, — у тебя что, дома нет? Не пошел бы ты туда? Прямо сейчас.

— Нет-нет, он прав, — возразила Верити. — В наше время действительно нужно быть очень осторожной. Надеюсь, вы встречаетесь в людном месте?

— Он заедет за мной сюда. Послушайте, может, хватит? Мне, как вам известно, уже почти сорок лет!

Маргарет вертела в руках чашку, думая о том, как славно было бы сказать Верити, чтобы та прекратила свой допрос с пристрастием. Ее подмывало выложить всю правду, но она знала, что реакция подруги будет бурной. Если Верити решила узнать, как Маргарет на самом деле познакомилась с Оксфордом — пусть он так и будет называться между ними, — то не отступит. А Маргарет и без нее хватало волнений, связанных с завтрашним днем, к чему ей еще выслушивать: «Как ты могла ничего не сказать своей лучшей подруге?!» и тому подобное. Карту «лучшей подруги» Верити разыгрывает всегда, когда ей плохо. Когда все в порядке, она ее из колоды не достает. Памятуя о картине Тинторетто, Маргарет не чувствовала себя обиженной — просто принимала это к сведению. Это позволяло ей оградить себя от возможного шантажа.

Она взглянула на часы. Половина восьмого. «Завтра в это же время он будет звонить в дверь, а может, — подумала она, — мы уже отъедем на несколько кварталов от дома». Хотелось бы вести себя более непринужденно, но она слишком разнервничалась, а гости ничуть не помогали успокоиться. Еще один дурацкий намек, еще одна пошлость, мысленно поклялась она, и Колин получит так, что несколько чаинок, попавших в ноздри, покажутся ему пустяком!

— Не могу поверить, что ты это сделала, — не унималась Верити. — Ты сообщила ему свой адрес и собираешься впустить в дом?!

— Да, — подтвердила Маргарет. — Завтра в половине восьмого. И может, вы видите меня в последний раз!

— Откуда тебе знать, что он не насильник? — Верити не обратила внимания на шутку.

Колин разрывался между желаниями сказать еще какую-нибудь колкость и вступиться за мужской род. К счастью для своих ноздрей, он выбрал последнее.

— Думаю, это просто истерия, которую сеет желтая пресса.

— Черта с два! — взвилась Верити. — Расскажите это оператору службы доверия по делам об изнасиловании!

В кухне кавардак, наверху надо пропылесосить полы (почему, собственно, только наверху?), вычистить ванну, и задний двор выглядит, как Ипр [42]после битвы на полотне Пола Нэша. Работы непочатый край, подумала Маргарет.

— Он не насильник, Верити. Он архитектор, — сказала она вслух. — И мне кажется, очень милый человек. — Оба утверждения соответствовали действительности, и это дало ей силы. И она, в свою очередь, нанесла удар: — А ты познакомилась с Марком на почте, и, насколько я помню, шторы твоей спальни наутро после вашего первого свидания очень долго оставались задернутыми…

— Посмотри на меня — видишь, чем это кончается, — скорбно вздохнула Верити. Ее замечание должно было бы отчасти убеждать, но не убедило.

После их ухода Маргарет продолжила уборку. Верити, кажется, удалось успокоить, и Колин вынужден был заткнуться со своими ядовитыми насмешками. Оглядывая собственный дом, свежий и опрятный, Маргарет почувствовала себя гораздо лучше. Надо не забыть сменить постельное белье и повесить на окна что-нибудь более стильное, чем эти увядшие розы на бежевом фоне, купленные на распродаже в «Баркерз», [43]— шторы оказались так дешевы, что невозможно было устоять. Роджер против них не возражал, а вот Оксфорду они наверняка не понравятся. Маргарет припомнила, как его смутило ее упоминание об интимных отношениях. «Это случится…» Ну конечно, что еще он мог сказать в лишенной какой бы то ни было интимности дневной атмосфере сельского паба? То ли дело — после бокала вина и изысканного ужина, в присутствии дамы, ищущей любовника по объявлению… «Так где мой деньрожденный подарок?..» С Роджером все было необременительно: иногда постель наутро казалась вообще нетронутой.

Верити за руку простилась с Колином у ворот и неторопливо побрела восвояси. Колин отъехал от дома, после всех этих разговоров о сексе ощущая некоторое напряжение внизу живота. Можно было бы заехать к девушке из шоколадного магазина, с которой он уже несколько раз встречался… Вдруг он вспомнил, опустил взгляд и содрогнулся: на нем была старая рубашка Роджера. Нет, домой — переодеться! А уж потом — на ночную охоту за развлечениями. Объявления? Да кому они нужны!

Нужно назначить время, когда мы сможем поговорить наконец по телефону. А то либо меня нет, либо тебя — кстати, ты мне так и не рассказала, где пропадаешь. Я постоянно думаю о тебе. И я намерена устроить папе выставку в Лондоне. Как ты считаешь, где это можно сделать?

* * *

Я поймала себя на мысли, что кровать, будто какое-то властное чудовище, неодолимо притягивает меня к себе. Вообще кровать — чрезвычайно вульгарный символ.

Тем не менее, думаю, это лучшее место для любви, потому что она удобная, мягкая и на ней можно хорошо выспаться потом (или во время, если иметь в виду моего бывшего)… хотя в то же время она всегда казалась мне слишком домашним для бурных утех предметом обстановки. Моей кровати было пять лет, и, если не считать наших редких и вялых схваток с Роджером, она вела вполне невинную жизнь.