О чем шепчут кипарисы - Манессис Корпорон Страница 44

Сидя рядом с родителями в церкви, Дафна вместе со всеми прихожанами читала «Отче наш» сначала на греческом, потом на английском.

– Pater emon, O en tis Ouranis, Agiastiste to onoma sou… Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое…

Дафне не нужно было его видеть, она чувствовала его присутствие и знала, что он там. В церкви не принято оглядываться, поэтому она смотрела прямо перед собой и ни разу не повернулась проверить, тут ли он.

«Помни об Орфее и Эвридике», – повторяла она про себя.

Он тогда сделал все возможное, чтобы спасти свою возлюбленную. Юная Эвридика, невеста Орфея, наступила на ядовитую змею и, закончив земную жизнь, стала тенью в царстве Аида. Орфей был вне себя от горя и, скорбя, так проникновенно играл на лютне, что царица Персефона и царь Аид сжалились над несчастными возлюбленными и дали обещание вновь соединить их. Они позволили Орфею вывести Эвридику из царства мертвых с одним условием: он не должен оглядываться, чтобы проверить, следует она за ним или нет. Но юноша, охваченный страхом и сомнениями, оглянулся, и Эвридика исчезла прямо у него на глазах.

Дафна знала, что не позволит себе совершить ту же ошибку.

– Не введи нас во искушение… – продолжала она молиться чуть громче обычного.

Когда настал момент причастия, она поднялась со скамьи вместе с родителями и подошла к алтарю. Отец Анастасий зачерпнул ложкой вино и хлеб из чаши и положил их в рот Дафне. Повернувшись, чтобы идти на место, она наконец увидела его: он сидел у входа в церковь, один в окружении греческих семей и пожилых женщин в черном.

Ее глаза засияли, и Алекс улыбнулся в ответ, низко склонив голову вместе со всеми остальными верующими.

Mama посмотрела на Дафну и проследила ее взгляд в сторону Алекса. В объяснениях нужды не было.

– Что он здесь делает? Он ведь не грек, – еле слышно зашипела она и, схватив Дафну за локоть и сильно сжав его, потащила дочь на место. Baba следовал за ними, погруженный в свои мысли. Он даже не заметил, какая драма только что разыгралась у него перед носом.

Дафна наклонилась и откинула подставку, обитую бархатом. Опустившись на колени, она перекрестилась, сложила ладони и прочла про себя благодарственную молитву. Затем повернулась и посмотрела на мать:

– Он любит меня, – улыбнувшись, произнесла она. Других объяснений не требовалось.

Мама тоже опустилась на колени, чтобы помолиться.

Так продолжалось несколько месяцев. Каждое воскресенье он приходил в церковь и сидел на последних рядах, проявляя уважение и не приближаясь ни к Дафне, ни к ее семье. Он лишь улыбался, когда Mama все-таки решалась обернуться, чтобы убедиться, пришел ли он.

Алекс был в церкви одиннадцатого августа, в День святого Спиридона. Боковым взглядом Mama подметила, что он зажег свечу в красном стекле и поставил ее на алтаре возле иконы святого.

И пятнадцатого августа, в День Успения Богородицы и ее вознесения на небеса, он тоже был в церкви. Mama возвращалась из туалета, когда увидела, как он зажег свечу и перекрестился, но не тремя пальцами, как принято в греческой православной церкви, а всей ладонью – «крестом других церквей», как она это называла.

Он пришел и в канун Рождества, нагруженный подарками для детей-сирот из приюта Святого Василия. Широко улыбаясь, он подошел к столу женской организации, где стояла мама, собираясь пожертвовать небольшую сумму.

– Счастливого Рождества, молодой человек, – приветствовала его одна из женщин, когда он протянул ей подарки. Развязывая и снова завязывая большой зеленый бант на маленькой квадратной коробочке, Mama сделала вид, что очень занята.

– Kala Hristougena, kyries, – ответил Алекс. – С Рождеством, дамы! – Он говорил с сильным акцентом, но правильно строил фразы.

– Браво, молодой человек! – Женщины захлопали в ладоши и засуетились вокруг него.

Mama промолчала.

Алекс пришел и в Вербное воскресенье. В конце службы, когда отец Анастасий протянул ему сплетенный из пальмовых листьев крест, он наклонился и поцеловал священнику руку. Mama видела, как отец Афанасий приветствовал Алекса в своем храме и пригласил его остаться на кофе.

– Мы всем рады в доме Христа, – сказал он и похлопал Алекса по спине.

Дафна решила подойти к Алексу, чувствуя, что с другого конца церкви за ней наблюдают родители. Они пили кофе, разговаривали и улыбались друг другу, не осмеливаясь поцеловаться или коснуться друг друга руками, потому что понимали, это будет неблагоразумно и вызывающе. Baba пыхтел и даже сделал шаг вперед, намереваясь положить конец постыдному поведению дочери, но Mama взяла его за руку и удержала от дальнейших действий.

– Нет, – сказала она. – В доме Христа рады всем.

На Страстной неделе Алекс приходил в церковь каждый день и присутствовал на всех службах от начала до конца. Вместе со всеми он встал перед алтарем в Великую среду и поднял лицо к отцу Анастасию, чтобы тот мог мазнуть оливковым маслом сначала по его лбу, затем по подбородку и щекам, а потом уже по ладоням и кистям рук. В пятницу он присоединился к процессии с украшенной цветами плащаницей, которая покрывала символический гроб Христа. Его пронесли вокруг церкви, а траурная процессия прихожан следовала позади. Сначала Дафна шла рядом с родителями, но постепенно переместилась к Алексу. Mama и Baba недовольно качали головами, глядя на дочь, но ей не препятствовали.

Когда незадолго до полуночи в пасхальное богослужение Дафна с родителями быстрым шагом вошли в церковь, Алекс был уже там. Они задержались, поскольку посетителей в закусочной было больше, чем обычно, и все места на первых церковных рядах были заняты. Эта служба всегда была многолюдной. Они остановились сразу за Алексом, который прекрасно понимал, что ему нельзя оборачиваться и смотреть на любимую девушку. В переполненной церкви было спокойно и тихо. Верующие, стоя плечом к плечу и держа свечи, ожидали радостного завершения Страстной недели, проведенной в тяжелых размышлениях.

За несколько минут до полуночи все огни в церкви погасли, и из-за алтаря со свечой в руке вышел отец Анастасий. Он повернулся к алтарным служкам и зажег их свечи. Мальчики спустились вниз, и свеча за свечой, ряд за рядом, огонь, символизирующий Воскресение Христово, распространился по церкви. Развернувшись, чтобы поделиться огнем, Алекс увидел прямо перед собой Дафну и ее мать. Улыбнувшись, он зажег свечу Дафны. Mama поколебалась немного, глядя на него, но все-таки позволила Алексу поделиться с нею святым огнем. И в эту секунду в церкви зазвучал радостный гимн, приветствующий Воскресение Христа.

– Christos Anesti ek nekron. Thanato Thanaton patisas, Kai tis entis mnimasi, Zoi, Harisamenos.

Подняв глаза к свету, Дафна запела вместе со всеми, и каждое слово шло как будто из ее сердца.

Сжимая свечу одной рукой, другую она протянула матери. И на этот раз мама не сомневалась. Они взялись за руки и продолжали петь.