Опасное очарование - Энн Мэтер Страница 45

— Джулия, я знаю только одно. Я взбешен твоим поведением, жутко взбешен! — Его глаза налились кровью, но в голосе не было ни капли враждебности, что весьма удивило девушку: он не походил на прежнего Мануэля. — Иди ко мне.

Он страстно притянул ее к себе, переворачивая на спину и сверху вниз глядя в ее прекрасные лучистые глаза. Их губы встретились в сладостном, ненасытном поцелуе, выпуская на волю чувства, которые оба так долго скрывали друг от друга. Джулия больше не сопротивлялась, не обманывала себя, она крепко обвила руками шею любимого, еще крепче прижимая его к своей пылающей груди. Мануэль неохотно отпрянул:

— Джулия, умоляю, будь благоразумна, я не смогу сдержать себя, ты такая сладкая!

Он отстранился, глядя затуманенными глазами на ее слегка приоткрытые земляничные губы, гладкую кожу, очаровательно разметавшиеся по подушке волосы.

— Один из нас должен остановиться, в любую минуту может нагрянуть медсестра. Случится пренеприятнейший конфуз, — пробормотал он.

— С каких это пор ты стал беспокоиться об окружающих? — сладко проворковала она, нежно поглаживая его по небритым щекам.

— Если захочу, я могу быть не хуже остальных, если не лучше. — Он прижал ее ладони к губам, покрывая их жаркими поцелуями. — Джулия, почему ты не приходила раньше? Почему заставила меня мучиться в неведении? Три недели, целых три недели я терзал себя, то любя тебя, то ненавидя.

Джулия не верила своим ушам. Она была уверена, что слово «любовь» не входит в словарный запас Мануэля.

— Любя меня? — на всякий случай переспросила она.

— Да, черт побери, Джулия, я люблю тебя, я хочу на тебе жениться. Нет, не говори ни слова! Я никогда не думал, что после Консуэллы решусь просить другую женщину выйти за меня замуж, но ты… ты перевернула мне душу, я так хочу тебя, что теряю рассудок. Лучше уж жениться на тебе, чем отдать Богу душу в самом расцвете сил. — Он невесело хихикнул, и девушке стало не по себе. — Из-за тебя во время лихорадки у меня подскочила температура и начался рецидив.

— Мануэль! — охнула Джулия.

— Да, а потом, в зверский снегопад ты разозлила меня до колик, помнишь? Затем бросила без средств передвижения на пляже и, наконец, чуть не отправила в могилу вместе с несчастным ни в чем не повинным оленем. Ты немного должна мне, разве не так, а, Джулия?

Девушка вздрогнула. Не слова, тон пугал ее, нежный, всепрощающий, такой непривычный. Как странно, не надо больше защищаться, препираться, отговариваться, можно быть собой и не бояться этого.

— Мануэль, — почти без памяти прошептала она. — Не могу обманываться, хотела прийти, очень хотела, но Филипп… Он не пускал меня. Он… он хотел, чтобы ты безропотно подчинялся ему и врачам, поэтому лгал нам обоим. Он не сказал, что ты ждешь меня. Он позволил мне думать, что ты и Долорес…

— Ах он, старый дьявол! Оказывается, это он не пускал тебя ко мне! Ну, погоди, братец, я до тебя доберусь, дай только срок! — Он явно шутил, радуясь, что правда вылилась наружу. Затем уже серьезно добавил: — Долорес уехала. Навсегда.

— Я знаю. Пайла мне все рассказала. Почему ты прогнал ее? — спросила она.

— Пайла рассказала, что видела, как она разговаривает с тобой на вечеринке. А зная Долорес как облупленную, я сразу понял: тут что-то не чисто. К счастью, она сразу заявилась ко мне в больницу, естественно не ожидая попасть на допрос…

— И все тебе выложила как на духу? — скептически усмехнулось Джулия.

— Ну конечно нет. Сначала она отпиралась и юлила, впрочем, когда я объяснил ей, что надеяться на продолжение наших отношений нелепо, она взорвалась… и понеслось. Ее уже невозможно было остановить! — Мануэль нежно поглаживал ее руку. — Не беспокойся, Долорес горячая, но абсолютно безвредная. Думаю, когда мы поженимся, она тебя тоже полюбит, как и я, при условии, конечно, что мы когда-нибудь встретимся.

Джулия не выдержала и страстно притянула Мануэля к себе:

— Поцелуй меня! По глупости мы потеряли массу времени, а я так тебя люблю!

Согласиться было его единственным желанием, но он крепко держал себя в руках, вежливо отстраняя девушку:

— Я могу подождать. Только не долго. Мы поженимся, как только закончим все приготовления. Пригласим твоих родителей, а тебя я никуда не отпущу, не хочу рисковать — ты останешься здесь. А то улетишь и передумаешь, что тогда делать? — пошутил он.

— Не передумаю. — Улыбаясь, Джулия томно прикрыла глаза. «Следовало бы действительно привести волосы в порядок, вдруг зайдет медсестра», — подумала она, а вслух спросила: — Надеюсь, ты больше не сердишься на Пайлу? Она страшно переживает. Девочка слишком молода, чтобы втягивать ее в любовные интриги. Что же ты ей сказал?

Отвечать ему решительно не хотелось; зачем вспоминать о грустном? Мануэль лениво потянулся, однако увиливать от ответа не стал:

— Я чувствовал себя самым несчастным человеком на всем белом свете. Ты — самое дорогое для меня существо, все, что у меня осталось в жизни. Я испугался, что Пайла разрушила нашу любовь, я думал, что возненавижу ее, но себя я ненавидел еще больше. Особенно когда понял, как, должно быть, со стороны выглядят наши отношения с Долорес. Я уже простил ее, а ты? Сможешь ты ее простить?

— Да, конечно да! Наши отношения наладятся. В конце концов, Пайле нужна подруга. Я наверняка смогу ей в чем-то помочь, а в чем-то она поможет мне.

— И как же она тебе поможет? — удивился Мануэль.

— Она знает тебя лучше, чем я. А когда тебя не будет, она составит мне хорошую компанию.

— Я всегда буду брать тебя с собой, — строго перебил он. — Но ты должна знать одну немаловажную вещь. Как странно это ни звучит, я живу очень обособленно. Даже родственников принимаю редко. Все время посвящаю музыке и пению. Ты сможешь выдержать подобное затворничество?

Джулия нежно поцеловала его сильную руку и честно призналась:

— Да, пока мы вместе!

Оставался еще один неразрешенный вопрос, который беспокоил ее, мешая полностью отдаться радостному чувству, и она спросила:

— Мануэль, почему ты так странно вел себя в Лондоне?

— А как ты думаешь? — Он смущенно улыбнулся. — Ни одно животное не любит, когда его загоняют в угол, а оказавшись там, оно защищается и лягает первого попавшегося, кем и оказалась ты. Я знал, я чувствовал, какая от тебя исходит угроза, и я защищался.

— А теперь?

— Джулия, — он засмеялся, — теперь я как больной, которому дали слишком много успокоительного, — я не хочу сражаться, я хочу сдаться на милость красавицы, которую люблю больше всего на свете! — Улыбка озарила его суровое лицо. — Я говорил тебе, что люблю?

— Скажи это снова, — прошептала она.

Тут дверь распахнулась, и вошла медсестра, обращаясь к присутствующим казенным тоном:

— Время посещений закончилось. Прошу вас, мисс, следуйте за мной.