Высшая степень обиды - Тамара Шатохина Страница 45

– Да все у тебя было нормально с остальным! Если бы не тот разговор… – разозлилась я.

– Спасибо, конечно, – кивнул он, – ненадолго бы, поверь мне. Ладно… завтра – на том же месте, в тот же час. Ты не против? Я все расскажу и не переживай – будет просто интересный разговор. А может, еще и посоветуешь что… От тебя любой совет приму, тебе почему-то очень сильно верю, Черножопик… – уставился он на меня с ожиданием.

– Дурак, – констатировала я, – и совсем без чувства самосохранения.

– Больше не буду… не утерпел – извини. Ты так выросла, Зоя… то есть – изменилась. Это понятно – годы прошли. Но не все меняются в лучшую сторону – сама знаешь. Сиди, я провожу тебя с зонтом, – вышел он из машины, открыл мою дверку и проводил до крыльца.

– До завтра, – согласилась я на еще один разговор, а Артем легко и спокойно улыбнулся. Уехал…

Мамы в доме не оказалось. Время было доить Тасю и, скорее всего, она была у нее. Но зонт лежал на полочке в прихожей, а дождевик висел на вешалке. Наверное, ушла туда и тут ливануло… ждет теперь, чтобы не вымокнуть – решила я. Вступила в резиновые сапоги, накинула дождевик с капюшоном и, захватив зонт, шагнула под дождь.

Дверь в недавно построенный, чистенький сарай была полуоткрыта. Я тихонько подошла, заглянула и замерла. Мама сидела на стульчике, но почему-то не так, как положено – она обнимала Тасю за переднюю ногу и прижималась к ней лбом. Она сидела тихо, а Тася то шумно дышала ей в волосы, то отворачивалась к своей кормушке, но не ела и опять тянула свою морду к маме.

Я не знала, что мне делать. Ни уйти, ни войти… выбрала второе. Отошла и позвала маму чуть раньше, и только потом вошла.

– Я зонт принесла, ты застряла тут? – вглядывалась я в ее лицо. Следов слез не было, лицо спокойное... слишком спокойное для той ее позы.

– Да. Я уже и подоила, и убрала тут. Не стала ждать Назарку, – поднялась она, подхватила ведро с молоком и мы пошли к дому.

– Вечером моя очередь, – пообещала я.

– Ладно, – тихо согласилась она.

– Мама, у тебя ничего не болит? Ты немножко… не так выглядишь.

– Да вроде все в порядке? – удивилась она. Признаваться ни в чем явно не собиралась. Это было понятно.

Я поднялась к себе и переоделась в домашнее. Постояла у окна и посмотрела на не прекращающийся дождь. Уже два дня я не могла получить багаж и деньги, хотя извещения пришли – ждала погоды. Подумав, плотнее прикрыла дверь, позвонила папе и негромко спросила:

– Папа? Привет. Ты не звонил сегодня маме?

– Д-да, Зоя. До-оложил про ло-огопеда и…

– … что постригся, да?

– Ага. За-апускают н-новый пре-епарат. Я буду ра-аботать. И – реаб-б… блин!

– Реабилитироваться? Вначале – реабилитационный центр? Не пытайся пока сложные слова... Хорошо, это здорово, папа. Я рада, – мучилась я, не зная, как ему сказать.

– А ма-ама? – затаился он, прислушиваясь.

– А чем она может быть недовольна? Папа, только не звони ей часто… пока, – почти взмолилась я, – ей нужно… постепенно, папа. Ты должен понимать – все не так просто… не будет. Я буду сама звонить, и мы что-то обязательно придумаем, хорошо?

– Я не у…утерпе-ел – н-нужно мне... П-плохо все, Зоя? – потух он голосом.

– Ей тяжело. Ты говорил страшные слова. Я помню-помню – ты плохо соображал тогда. Но она их услышала... И все равно я думаю, что надежда есть.

– Да…

– Я серьезно. Она же сказала – делай все по списку. Есть список?

– Да.

Вечером я доила Тасю и вспоминала – в обед мама забыла надеть и шапочку и платок. Расстроилась, но папе этого не показала, иначе мои слова не стали бы для него неприятным откровением. Она уже спокойно говорит с ним и пускай это только видимость, но понятно – уже способна на это.

А я? Смогла бы сейчас говорить с Виктором? Вряд ли... При одной мысли об этом внутри начинает концентрироваться непонятно что – дикое, душное и почти неконтролируемое. Психи мои, ярость? Я так и не выплеснула ее адресно, не высказала, не дала понять! Чтобы он точно знал – что сделал со мной и как же мне больно и обидно! Нет… говорить с ним я не смогу, даже просто по телефону. Сорвусь… недостойно, как говорила мама. Это будет очень-очень недостойно – гарантированно. Наверное, мне тоже нужны эти полгода. Половина года…

Ночью снилось прошлое… какими-то урывками и кусками. Память будто выхватывала эпизоды из разного времени и выкладывала их в мое сознание – не совсем так, как было, иногда в другом цвете или даже интерьере. Что-то потом вспомнилось – утром, а что-то и нет...

Вот Виктор ползает с сыновьями по паласу и, таская по нему игрушечную подлодку, командует:

– Торпедист! Первый, второй торпедные аппараты – товсь!

– Есть – первый, второй торпендые аппараты – товсь! Торпендист, – подтверждают, как положено команду и восторженно орут и прыгают мальчишки.

– Тор-пед-ны-е… – спокойно поправляет их отец.

– Ага!!! – толкутся они уже на нем. Лодка улетает в сторону…

Вот мальчишкам по семь лет… Виктор вернулся с дежурства и, обнимаясь втроем в прихожей, они смеются и громко поют:

– Гуляет красотка – подводная лодка,

В глубины ныряет, страну охраняет…

Десять лет…

– Нет нигде такого равенства перед лицом смерти, как на подводной лодке, где все или побеждают, или погибают…

– Магомед Гаджиев сказал, – докладывает Ромка, а Сережка тихо говорит:

– Я не хочу погибать.

– Научись побеждать, это в твоих силах. И ты сам выберешь себе профессию, – обещает отец.

– А я уже выбрал! – говорит Ромка, – я буду лечить коленки. Я уже лечил коленки и у меня хорошо получилось. И не больно было. И не нужно погибать.

– У вас еще океан времени. Я покажу вам лодку, сходим на нее, хотите?

– Да-а…?! – загораются мальчишки...

Я прислонилась к плечу Усольцева и сплю. Мне хорошо и спокойно – он рядом, он здесь. Его рука тяжело лежит на моем боку, и я чувствую себя согретой и защищенной. И вдруг в уши врывается противный звук лодочного ревуна:

– Вау-вау-вау-вааа, вау-вау-вау-вааа… – будит меня знакомое кваканье.

Подорвавшись на постели, я села и прислушалась, не веря своим ушам – откуда здесь это? Подводные лодки, заходя в базу, всегда подают сигнал ревуном. На каждой лодке он настроен по-разному – длинные квакающие звуки и короткие чередуются в разной последовательности. На лодке Усольцева он был именно таким.

– Мау-мау-маааауууу, – раздалось прямо под окном просто… душераздирающе.

– Чтоб тебя…!!! Марта вам мало, сволочи поганые, – откинулась я на подушку и вытерла вспотевший лоб.