Мышеловка - Яна Лари Страница 45

– Ворованной? – иронично уточняю, шагая в его объятия.

– Мне её вернуть? – в тон мне шепчет муж медленно проходясь пальцами по моим рёбрам, перебирая их, словно гитарные струны. Ни с чем несравнимое удовольствие, чувствовать себя инструментом, налаженным под своего умелого мастера. – Нет, тоже не дело – философски размышляет он, с одуряющей ленцой растягивая гласные. – Я её передарю.

– Кому это? – щурюсь, впиваясь ногтями ему в плечо и безжалостно сминая ткань красной рубашки. Мне нравится видеть, какое удовольствие ему приносит эта боль, как пьянит моя ревность.

– Нанэке, – Улыбается он, сжимая в свою очередь мою талию. – За то, что годами эксплуатировала тебя, отправляя развлекать старого, брюзгливого деда. Но чертовски умного и прозорливого. Я перед ними в неоплатном долгу.

Драгош делает первый шаг и я, подхватив волну, повторяю за ним. Отступая назад, покоряюсь своей паре, ни на секунду не разрывая наших взглядов. А в следующий миг, строптиво веду плечом, сбрасывая его руку. В нашем танце не различить, кто кем командует. То он ведёт, заставляя себе повиноваться, то я перехватываю инициативу, вынуждая добиваться благосклонности.

Этот танец только наш. В стороне от любопытных глаз, на самой грани пьянящей страсти и убийственной ревности.

На угасании финальных аккордов, Драгош обводит костяшками контур моих скул, и медленно нагнувшись, приникает к губам: без напора, не делая попыток углубить поцелуй, просто касается меня даже не губами, а жарким дыханием с неуловимой примесью лаймовой Финляндии.

– Почему я не могу выкинуть тебя из головы? – вопрос заданный не ради ответа, а самому себе. Но я, всё ж признаюсь, зажмуриваясь:

– И не нужно. Это меня убьёт.

Вот тогда он целует по-настоящему: ласкает оголодало, мнёт, прикусывает, разливая по капиллярам терпкость победы и, одновременно, горечь поражения. Счастье обладания и страх потери. Светлые чувства и тёмные желания. Жизнь и погибель.

Любовь.

*В тексте использованы слова песни Тает лёд – Грибы.

– Да, отец. Хорошо. Документы? Конечно, в понедельник.

Звонок свёкра пришёлся более чем кстати – Драгош почти убедил меня изобразить обморок и сбежать на часок-другой с вечеринки друга. Поразительная безалаберность, учитывая, что мы в ответе за Зару, о которой он словно начисто забыл. Зачем нужно было портить себе вечер, отыгрывая весь этот спектакль с мнимой влюблённостью, чтобы затем при ней же обозначить истинное положение дел так и остаётся загадкой. Есть, конечно, одно предположение, но оно слишком рисковое, вряд ли кому-то в наши дни придёт в голову так подставиться. Хотя, при известной доле безрассудства...

Чушь! Никто не станет себя калечить.

Наскоро заплетая часть распущенных волос в косу, внимательно всматриваюсь в волевой профиль мужа. А он ведь чтит наш закон и не может не помнить всех его нюансов. Даже в разговоре с отцом, которого тихо ненавидит, умудряется придерживаться положенного почтения. Прикрывает глаза, сцепив челюсть, чтобы не дать крепкому слову сорваться в разговор или не позволить себе, сорвавшись самому, сбросить вызов. Какое бы отторжение не внушал ему родитель, хороший сын сперва внимательно выслушает и лишь затем озвучит своё мнение. Драгош хороший сын... И друг тоже хороший.

Чувствуя, как холодеет сердце, медленно отступаю к двери.

Они свихнулись что ли?!

В памяти вспыхивают обрывки фраз, списанные мною поначалу на несерьёзный мужской трёп, и внутри всё переворачивается от вставшей ребром дилеммы: вмешаться или позволить Заре пустить свою жизнь под откос. В первом случае она продолжит лезть в мою семью, а во втором... К чёрту! Свои ошибки я совершила пусть и не без посторонней помощи, но по большому счёту сама. Остаться в стороне как минимум подло.

Вот только как? Как убрать её отсюда так, чтобы не подставить Драгоша?! Она же упрямая как баран!

Ай разберусь, – машу рукой, метнув сердитый взгляд на первоисточник проблемы. – На крайний случай, если сестрица удумает упираться – вырублю.

Безрезультатно осмотрев весь первый этаж, выбегаю во двор. Выбегаю в одном вечернем платье, потому что моей шубки на месте не оказалось. Обхватив плечи ладонями, бреду к воротам, перебирая в уме последствия грядущей свистопляски, и нехотя признаю, что затея Драгоша не лишена здравого смысла. Наша, да и не только, выгода налицо, но всё равно это кажется диким. Нельзя навязывать человеку сценарий жизни.

Нельзя ли?! – возмущаюсь сама себе, ежась от холода и противоречий, – Не меня ли всего пару дней назад продали как скот? Так может это возмездие? Пашка уже "отплатил" за помощь, чем Зара лучше? Неизвестно, какой финт отчебучит в благодарность. Что он, что она своего не упустят.

Так и не определившись как быть, иду на звуки непонятной возни на углу дома.

Вот так удача! Сестрица собственной персоной. Да ещё и одна стоит в снопе желтоватого света льющегося из окна. Ну как стоит... Размазывает по лицу сопли, пиная мою шубку. Вот же тварь. И початая бутылка кокосового ликёра в руке. Похоже, у нашего с Драгошем танца все ж таки были свидетели.

– Хей, гожо, а я тебя везде ищу.

Мадеев, чтоб его! Надо же, как некстати. Он-то откуда вылез? Только из гаража мог, с противоположной стороны, больше неоткуда. И тоже коньяком затарился. Два сапога пара. Аж на смех пробрало. Истерический. Дрожащей рукой закрываю рот, чтобы себя не выдать и, юркнув за затянутую лианами жимолости беседку, выжидающе замираю. Я ведь могу и ошибаться.

– Если ты опять с тупыми подкатами, то тебе во-о-о-н туда – махнув рукой куда-то за дом, сестра чуть шатнулась на нетвёрдых ногах. – Катись прямо, никуда не сворачивай. Свалка ждёт.

– Клюв захлопни, цапля, – набычившись, Жека пару мгновений сверлит её тяжёлым взглядом, после чего, хлебнув из горла, протягивает бутылку оторопевшей от грубого обращения Заре. – На, припадочная, жахни, может, подобреешь. Я не собираюсь распинаться здесь полночи.

В наступившей тишине отчётливо слышен плеск спиртного о стекло. За забором с душераздирающим негодованием мяукает кот, придавая диалогу ещё более нелепый, глумливый оттенок.

– Вот и вали, – презрительно фыркает она, опасно кренясь набок. Поразительно как лихо ей развязывает язык безденежье потенциального воздыхателя. – Маршрут я тебе накидала. Забирай свою мочу дешманскую и уматывай с глаз моих, пока ноги целы.

– Я же тупенький, пошли, дорогу покажешь – сально ухмыляется Мадеев, отшвыривая под ноги вырванный из её пальцев телефон.

– Ещё один шаг и я тебе фейс подрихтую, – шипит сестра, на что парень демонстративно продолжает сокращать дистанцию. Кто-то явно недооценивает травмоопасность акриловых ногтей. – Тормози, говорю, придурок.

– А что так, мордой лица не вышел? – фыркает Жека, развязно приподнимая ей подбородок горлышком бутылки. Похоже, Зара успела основательно захмелеть, раз спускает ему такую вопиющую выходку. И во взгляде её что-то странно сверкнуло: не то градусы, не то интерес. Зато сам Мадеев ни в одном глазу, будто сырой ветерок с реки сдул с него остатки опьянения. В голосе – твёрдость, в намерениях, очевидно, тоже. – Да выкинь ты этот сироп, вмажь нормального бухлишка, увидишь, как резко похорошею. Поехали со мной, гожо, прокачу по городу. Уток покормим.