Никогда не обманывай герцога - Лиз Карлайл Страница 45

Почти каждый день Кембл отправлял в город кучу писем, и Гарет не спрашивал у него, зачем он это делает, так как был почти убежден в том, что ему лучше этого не знать. Гарет самолично, с превеликим удовольствием, уволил Меткаффа. Слуга, по-видимому, не был удивлен и ушел, не скрывая мстительного блеска в глазах.

Получив от нового хозяина карт-бланш, миссис Уотерс не откладывая отправилась в Лондон с приличной пачкой банкнот и вернулась с проектировщиком, четырьмя плотниками и целой командой каменщиков и землекопов.

Был быстро разработан план, согласно которому по периметру Ноулвуд-Мэнора требовалось восстановить дренажный канал, проложить современные водосточные трубы и вскрыть часть подвалов, под которыми мог протекать подземный ручей. Затем изолировать ручей и по трубам подать из него воду в кухни, где от этого будет большая польза. Плотники работали внутри, что-то пилили и приколачивали, а Гарет только кивал и подписывал банковские чеки. Проект и активная работа были ему просто необходимы для того, чтобы он не сошел с ума. Гарет и Антония снова были вынуждены обедать вдвоем, и вынести это непросто – его продолжало преследовать обещание «только один раз».

Однажды утром Гарет зашел в кремовую утреннюю гостиную – туда, где в первый раз увидел Антонию, и сквозь большие окна, выходившие к «Рыбьему фонтану», заметил в саду Антонию. Погода была необычно теплой. Антония сидела в одиночестве на каменной скамье, устремив взгляд в глубину самшитовых зарослей. У ее ног стояла плетеная корзина.

Даже на расстоянии Гарет почувствовал, что с Антонией не все в порядке. Она слегка ежилась на ветру и куталась в черную кашемировую шаль. В правой руке она держала скомканный листок бумаги. Налетел порыв ветра, и Гарету показалось, что в этот момент Антония оказалась под струей фонтана. Да, что-то случилось.

Забыв о своей клятве сохранять дистанцию, Гарет распахнул одно из окон и, выпрыгнув в сад, увидел, что мощеная дорожка у одного конца скамейки мокрая.

– Антония? – При звуке его голоса она вздрогнула. – Пойдем, – ласково сказал он и, наклонившись, взял Антонию за руку, – ветер изменился, и у тебя намок подол. – Антония механически поднялась и последовала за ним через двор к скамье, которая была на солнце и подальше от фонтана. – Садись, дорогая. – Гарет потянул ее вниз, на скамью. – Ты чем-то расстроена?

– Спасибо, все в порядке. – Не глядя на Гарета, она покачала головой и еще крепче сжала письмо. – Все замечательно.

– Послушай, Антония, не нужно притворяться. – К своему удивлению, Гарет ощутил, как его переполняет безграничная нежность. – Я некоторое время наблюдал за тобой через окно. – Он заботливо подтянул шаль ей на плечи. – Ты выглядишь встревоженной.

– Я… – Антония, повернувшись, взглянула на Гарета, и слабая улыбка тронула ее губы. – Наверное, я задумалась, – призналась она слабым неуверенным голосом, который, как уже знал Гарет, свидетельствовал о том, что ей не по себе. – Со мной такое иногда случается. Я… начинаю размышлять о чем-нибудь и забываю обо всем остальном. Или забываю о том, где нахожусь.

– И что держишь в руке, – тихо подсказал Гарет, ласково забирая у нее смятую бумагу. – Дорогая, ты опять сжимаешь кулаки. Твои пальцы не сделали ничего такого, за что их следовало бы наказывать, правда ведь? – Ее улыбка стала более естественной, и Гарет продолжил: – Вижу, ты получила письмо. Наверное, от одного из твоих многочисленных кавалеров в Лондоне?

– Нет, – усмехнулась она, – и вообще мне хотелось бы, чтобы эти паршивцы… – Антония не закончила фразу.

– Чего бы ты хотела, Антония? – спокойно спросил Гарет, слегка сжав ее руку.

– Единственное, чего я хочу, так это чтобы меня оставили в покое, – ответила она. – А письмо от моего отца.

– Надеюсь, не очень плохие новости?

– Он со своей молодой женой вернулся домой в Лондон, – ответила Антония. – Они много месяцев провели за границей, а теперь он хочет, чтобы я приехала к нему.

– Правда? – Гарет постарался изобразить радость. – У тебя нет причин не сделать этого. Если мне нужно будет выяснить, что ты хотела бы видеть в Ноулвуд-Мэноре, я напишу тебе.

– Нет, – прошептала она со странным выражением лица. – Я… не могу поехать. Мне не следует этого делать.

Почувствовав в ее голосе боль и даже некоторый страх, Гарет обнял Антонию за плечи, совсем не заботясь о том, что кто-то их может увидеть.

– Тогда ты должна написать ему ответ и извиниться, – предложил ей Гарет. – До тех пор пока не будет готов Ноулвуд-Мэнор, этот дом твой. Тебе незачем уезжать отсюда, если, конечно, ты сама этого не хочешь.

– О, Гейбриел! – с горечью воскликнула она, закрыв ладонями лицо, и Гарет пришел в замешательство. – Я плохой человек, я мелочная и злобная! А мне хотелось бы, чтобы все было по-другому.

– Это просто-напросто неправда. – Повернувшись на скамье, он взглянул на Антонию и, отводя ей руки от лица, увидел отметины: два тонких бледных шрама на внутренней стороне запястий. Боже правый, как он раньше не заметил этого? На мгновение у Гарета перехватило дыхание, но он заставил себя отвести взгляд. – Антония, посмотри на меня, – потребовал он. – Ты совсем не мелочная и не злобная. Что такого написал лорд Суинберн? Почему ты так расстроилась?

Антония бросила на него тусклый взгляд и, казалось, уменьшилась прямо на глазах.

– У нее… будет ребенок, – запинаясь, сквозь слезы пробормотала Антония. – У нее будет ребенок, и я ее за это ненавижу. Я ненавижу ее, Гейбриел! Ну вот, я произнесла это. Она должна родить, и папа хочет, чтобы я приехала отпраздновать с ними это событие. А я… не могу быть полностью уверенной в себе, чтобы поехать туда.

– Уверен, что твой отец хотел только хорошего, – успокоил ее Гарет и взял обе руки Антонии в свои.

Голова Антонии поникла, и ветер слегка шевелил ее мягкие локоны на висках и затылке. В этот день на Антонии было синее платье, подчеркивавшее голубизну ее глаз и светло-розовый оттенок кожи – нежной, изумительной кожи. Господи, что заставляет эту женщину так мучить себя? Смерть дочери? Неверность мужа? Гарет вдруг почувствовал острый прилив жалости, смешанной со страхом и с некоторой долей гнева – на Антонию, на судьбу. Нежно взяв Антонию пальцем под подбородок, Гарет заглянул в ее глаза:

– Что еще написал твой отец? У меня есть подозрение, что ты что-то скрываешь. Думаю, лучше, если ты расскажешь мне все сама.

– Он хочет, чтобы я доказала, что сохранила фигуру и внешность, – ответила она, и ее взгляд стал неестественно напряженным. – Папа говорит, что прятаться в провинции – самый плохой из всех существующих способов положить конец грязным сплетням. Он настаивает, чтобы я сопровождала его в обществе, пока Пенелопа не поправит здоровье, потому что иначе люди начнут верить, что я и в самом деле сумасшедшая. Гейбриел, он говорит… что мне пора снова выйти замуж.

Гарет долго молчал, чувствуя себя так, словно его ударили в солнечное сплетение. Конечно, если рассуждать логично, он мог бы согласиться с доводами лорда Суинберна. Когда ее раны станут менее кровоточащими и затихнут разговоры о смерти его кузена, Антонии, конечно, следует снова выйти замуж. Но выталкивать ее в общество, когда она явно к этому не готова? И можно ли верить Суинберну? Даст ли он дочери время на то, чтобы найти подходящую пару? Все это вызывало у Гарета сомнения.