С тобой и без тебя. Нежный враг - Лесли Локко Страница 45

Когда прошли месяцы, и казалось, дальше ничего не случится, Франческа позволила себе расслабиться немного. К тому же, у нее были на то причины, ее дочь уже пережила скандал с тем ужасным юношей Дидье Жюно. Если где-то и ходили фотографии, на которых Паола занималась сексом с принцем Георгом… ну и что? Она слышала, что аристократы проделывают такое почти с каждой свободной наследницей на континенте. Чем Паола Росси была хуже? Паола ничего не ответила на подобные рассуждения Франчески. Она действительно не помнила детали той злополучной ночи, но в оргии участвовал более чем один мужчина, и она была не совсем уверена, что они занимались с ней именно сексом.

— Паола!

Франческа шла по коридору. Паола вздрогнула. Она снова задумалась. Она быстро застегнула последнюю молнию и принялась аккуратно снимать бигуди. Ее туфли от Маноло Бланик — красивые высокие каблуки и тонкие кожаные узелки впереди — стояли в углу комнаты, ожидая своей очереди. Франческа повернула ручку. Дверь распахнулась, и она нежно оглядела свою дочь.

— Великолепно, — прошептала она, одобрительно кивая.

Паола улыбнулась. Она знала, что выглядела сногсшибательно.

Из ванны струился пар от горячей воды. Амбер сняла платье и ступила босой ногой на холодный мраморный пол. После влажного климата Нью-Йорка сухие теплые дни и прохладные ночи Менорки казались ей облегчением. Как и то, что ее приезду никто не уделял особого внимания. Она не хотела приезжать после безумного телефонного звонка Анджелы, но она обещала Максу, что приедет, и потом, за Киерана заплатили залог, поэтому он мог подождать. Она вздохнула. Иногда ей так хотелось принадлежать нормальной семье, как у Бекки, семье, в которой никогда ничего тревожного не происходит. При мысли о Бекки она содрогнулась. Она обещала приехать к ней, как только вернется в Лондон, но потом эта шумиха с Киераном, теперь праздник Макса… А она обмолвилась, что заедет сразу же, как вернется. Бекки что-то сказала ей о том, что столкнулась где-то с Генри — еще одна причина, по которой Амбер не хотела возвращаться. Ей было безразлично, чем там занимается Генри.

Она натянула через голову платье, что нашла у Анджелы в гардеробе, и посмотрела на себя в зеркало. Выглядела неплохо… немного плоской, возможно. Платье было с цветочным орнаментом, чуть-чуть девчачьим, с рукавами-фонариками и странным аляповатым воротником. Амбер прикусила губу — оно как-то по-детски смотрится на ней. Она никогда не могла найти свой стиль: ее наряды были всегда либо чересчур яркими, либо удручающе скромными, и у нее просто-напросто не было такого же гибкого загорелого тела, как у ее сестры, которое делало бы идеальным все, что она ни надевала. Генри всегда любил говорить: «Твоя сестра всегда выглядит так, словно только что встала с постели. Именно там я, да и любой мужчина на планете хотел бы видеть ее». Амбер старалась не обращать внимания на это замечание. Взяла расческу и попыталась привести волосы в порядок. Они снова были на такой неуклюжей стадии своего роста, когда они были не короткие, но и не длинные. По возвращении в офис она поняла, что ее стрижка понравилась не всем так же сильно, как парикмахеру, которая стригла ее. Киеран принялся смеяться, как только увидел ее, и сказал, что она выглядит, как грязный ягненок после стрижки. Амбер разозлилась.

Она посмотрела на часы. Было полседьмого. Пора перестать волноваться по поводу чертова платья и найти Макса, чтобы вручить ему подарок. Случайно в Нижнем Манхэттене она нашла боксерские перчатки, которые носил и подписал его любимый боксер, Мухаммед Али. Они были дорогие, но должны были понравиться Максу. Она почистила их и сложила в красивую коробку из красного клена и стекла. Очень тяжелая вещь для перевозки, и все же она стоила улыбки на лице отца, подумала Амбер. Она аккуратно нанесла немного губной помады, выключила свет и закрыла дверь. Она уже слышала, как разыгрываются музыканты на заднем дворике; слуги сновали взад и вперед, пока она шла по коридору. Несмотря на то что она находилась в одном доме вместе с Франческой и Паолой, она немного волновалась. Ее попросили написать небольшую статью о празднике для лондонского журнала. Это было ее первое настоящее задание, и она нервничала. «Побольше шика, — попросил издатель. — Во что люди были одеты, кто с кем пришел… в этом духе». Это была не совсем та настоящая дебютная проба пера, как она надеялась, однако хороший журналист должен уметь писать все, что ему скажут, решила она для себя твердо.

Захваченная своими мыслями, она повернула за угол и нос к носу столкнулась с Паолой. Сердце упало. Если до этого она просто переживала по поводу своего наряда, то теперь впала в безумство. По сравнению с Паолой в утонченном, изящном платье, Амбер выглядела десятилетней девочкой. Какое-то мгновение две сестры взволнованно смотрели друг на друга в тишине, потом голос Макса нарушил ее, он подошел к ним, одарив их своей улыбкой. Очевидно, он был в исключительно хорошем настроении.

Танде Ндяи вел маленькую спортивную машину по узким изгибам дороги, наслаждаясь ревом мотора под его рукой и легким ветерком, ласкающим его лицо. Для него это было совершенно внепланово — два дня на Менорке по приглашению Макса Сэлла, которого он встретил во время одной из своих поездок в Восточный Берлин, — но он был рад этой возможности. Он не часто позволял себе такое. Его жизнь была сплошной работой и не включала никакого развлечения, но приглашение последовало за телефонным звонком, Макс предложил поговорить о чем-то важном. Танде позвонил своему отцу в Бамако и предупредил, что задержится.

На мгновение он отвел взгляд от дороги. Было начало седьмого вечера, и деревья отбрасывали длинные тени на дорогу. Вид был потрясающе красивым. Воздух переполнял аромат лаванды, сосен и чего-то еще, неведомого ему. Море появлялось и исчезало, пока он преодолевал изгибы; высокие, перпендикулярно ровные линии твердого черного кипариса каждый раз обрамляли сверкающую голубую поверхность. Средиземноморское солнце так отличалось от солнца у него дома. В Мали солнце светило яростно, изнуряло светом, особенно между полуднем и двумя часами дня, когда оно ослепляло все, и люди скрывались в домах от него. На Менорке дома поднимались и снова скрывались из виду; у гавани красовались белые многоэтажные дома. Когда он стал подниматься на холм, то заметил элегантные виллы из красного кирпича. Здесь чувствовалось богатство и вкус владельцев. Через чугунные ворота он рассматривал шикарные машины, яхты, привязанные к маленьким грузовичкам. В зеркале заднего вида, поднимаясь выше, он видел спящие, будто стеклянные, глади бассейнов, лишь иногда колеблемые одинокой человеческой головой или группой плескающихся в воде детей, и стройные ряды белых современных домов.

Вилла Макса, «Каса Белла», находилась на вершине горного хребта, как ему сказали. Он быстро вынул карту и сверился по ней. Слева от него по склону поднималась крутая дорожка. В стене была расположена резная, необычайно широкая деревянная дверь; над ним на ветру колыхался желтый полосатый навес. Дом, который органично вырастал прямо из стены склона, пребывал в каком-то сонном состоянии, словно уже немолодая, но красивая женщина пряталась за солнечными очками; ставни были закрыты. Маленькие декорированные балконы выступали, будто крохотные полки; огромнейшие горшки с геранью — кроваво-красной, розовой, бархатно-фиолетовой — украшали фасады. Он улыбнулся сам себе. Должно быть, жить здесь одно удовольствие. Он снова обратился к дороге и поехал дальше.