Ночные игры - Беверли Бартон Страница 45

— Ты заботишься о моей сестре, а она о тебе. Она для тебя больше, чем просто знакомая, и больше, чем тот, кто работает с тобой над одним делом?

— Да.

— Я так и знал.

Когда Грифф встал, Чарлз Дэвид тоже поднялся.

— Я покажу тебе твою комнату. Пожалуйста, чувствуй себя как дома. И если что-то понадобится, просто дай знать.

В дверях появился Сандерс. Грифф представил мужчин друг другу, затем извинился и прошел в свой кабинет. Он налил себе выпить, быстро осушил стакан с выдержанным скотчем и вновь наполнил его.

Прошлой ночью он накачал ее наркотиками, и поскольку вчера она была послушной и охота ему понравилась, притащил ее в дом и позволил спать в подвале, но не дал ни есть, ни пить.

— Я еще не простил тебя за непослушание, — сказал он.

После дня, проведенного без еды, Ник чувствовала постоянную слабость. К счастью, вода у нее была — она каждый день добегала до ручья, что сочился тонкой струйкой между деревьями.

Ник изо всех сил старалась справиться с дрожью в ногах, прежде чем начнется охота. Если она не будет проворной в жестокой погоне, он накажет ее, лишит еды или запрет на ночь в клетке.

Сегодняшний день был четырнадцатым.

В этот день, впервые с момента, когда похититель начал охоту, Ник почувствовала — что-то изменилось. Нет, он не убьет ее. Еще не время. Но что-то он приготовил. Сюрприз?

Когда он освободил ее ноги, она несколько раз переступила на месте, разминая их. Он схватил ее запястья, снял с них наручники и бросил на землю поверх оков с лодыжек.

Она посмотрела на него, удивленная тем, что он сделал.

— Сегодня мы немного изменим правила, — сказал он. — Ты полностью свободна, а в конце охоты я смогу найти тебя и арестовать.

— Я не понимаю.

— Я отпускаю тебя, Николь.

Она все еще не понимала. Он улыбнулся:

— Ты можешь бежать куда захочешь, найти еду, воду и приют. Я поймаю тебя, но если не сумею найти, позволю остаться на ночь в лесу. Одну. Не в клетке.

Без наручников. Так мы будем охотиться каждый день, до финального дня, когда я убью тебя.

— На двадцать первый день, — сказала она.

— Я даю тебе только десять минут, так что тебе лучше поторопиться. — Он взглянул на наручные часы и крикнул:

— Давай! Бега!

И она побежала.

Когда Ник убедилась, что удалилась достаточно далеко в лес и он не увидит ее, она сделала круг и осторожно вернулась к тому месту, где он выпустил ее. Поняв, что он зашел глубоко в лес, она пересекла открытое поле и побежала по направлению к северу, прочь от лесной зоны, где проходила охота на нее.

Ник понимала, что на самом деле она вовсе не свободна и реального шанса на спасение у нее нет. Это было просто новое направление в игре этого подонка, и она не могла позволить ввести себя в заблуждение напрасной надеждой, как он планировал.

Самое главное было не поддаться панике. Каждое утро Ник напоминала себе об этом. Бег вслепую не только не приносил ей никакой пользы, но еще и истощал запас ее сил. Хранить свои эмоции под контролем — вот залог спасения ее жизни.

Она нуждалась в еде и воде и, если возможно, защите от ночной температуры, которая падала ниже пяти градусов. Ей необходимо подумать, спланировать свой маршрут. Если он до сих пор не догадался о ее задумке, то рано или поздно это произойдет, и когда он найдет ее, то жестоко отомстит.

Часом позже Ник, измученная бегом и жаждой, решила передохнуть. Она присела около огромного дерева где-то в непролазном лесу и почесала о ствол свою зудящую спину. Нельзя оставаться здесь слишком долго. Она должна двигаться дальше. С трудом дотянувшись до того места на спине, которое постоянно саднило, Ник почувствовала что-то мокрое. Она взглянула на пальцы. Кровь. Черт, рана кровоточит. Очевидно, она слишком энергично потерлась о дерево.

Снова и снова Ник пробиралась сквозь заросли, через ручей, болото и опять через лес. Только однажды вдалеке она разглядела неясные очертания дороги. Она переползла через полусгнивший колючий проволочный забор, выбралась на тропинку, которая когда-то, очевидно, была дорогой, но теперь поросла сорняками. Она пошла по этой тропинке в направлении, противоположном дому Охотника, лелея надежду, что та приведет ее к спасительному шоссе.

Грифф знал, что друзья волнуются за него, потому что он слишком мало спал, больше пил, чем ел, предпочитал одиночество, а в последнее время стал надолго запираться в кабинете. Он ценил их заботу, но никто из них не мог по-настоящему помочь ему. С каждым днем шансов на спасение Ник оставалось все меньше и меньше. Хотя надежда не покидала его, он понимал, что следует быть реалистом.

Слишком во многих местах, где рос испанский мох, находились старинные дома, и отыскать их до наступления двадцать первого дня было слишком трудной задачей для ФБР и агентства Пауэлла.

Грифф снова сел в кресло, взболтал в стакане виски и выпил уже третью порцию. Он взглянул на камин, огонь в котором добавлял света и тепла в кабинете. Согреется ли Ник этой ночью? Достаточно ли у нее света? Или она одна в холодной темноте и думает, почему он до сих пор не нашел ее?

«Если мы не сделаем шаг вперед в ближайшее время, мы потеряем тебя, Ник. Но я знаю только одну женщину, которая способна найти путь к спасению, — это ты сама».

Так он сидел в кресле, смотрел на огонь, пока не услышал легкий стук в дверь.

Он не ответил, и Иветта сама окликнула его.

«Пожалуйста, уйди и оставь меня одного».

Когда он снова не ответил, Иветта подождала пару секунд и ушла. Грифф слышал стук ее каблучков и то, как она спустилась вниз, в холл. Иветта никогда не нарушала его пространства, но и не могла оставить его в таком состоянии. Она вернется позже. Через час или два. И после нескольких попыток настоит на том, чтобы он немного поел и поспал. Это уже превращалось в ритуал.

Падж стоял у парадной двери и смотрел на вспышки молний в кромешной темноте. Гроза ему нравилась еще с детства. И ему, и Пинки.

«Ах, дорогой кузен, как я скучаю по тебе. Намного больше, чем я мог себе представить. Если бы только можно было позвонить тебе и рассказать, как мы веселимся с нашей милой Николь».

Когда начался дождь — тяжелые капли с всплеском ударялись о землю, — Падж открыл дверь и вышел на веранду. Холодный ноябрьский ветер ударил ему в лицо, словно маленькими колкими булавками. Николь была где-то там, в лесу, одна посреди грозы, промокшая и жалкая. Она может и заболеть. Переохлаждения ей вряд ли удастся избежать. Завтра будет девятнадцатый день, жить ей останется два дня, и менять свои планы Падж не собирался. Одна только мысль об этой последней охоте, о том, как он будет выслеживать ее, а потом убьет постепенно, выстрел за выстрелом, возбуждала его невообразимо.