Сорванная вуаль - Дебора Мартин Страница 45

Гаррет опустил голову так, что его губы оказались рядом с ее ухом.

– «Пробираемся» – удачное слово, Мина. А теперь скажи точно, когда вы с матерью впервые «пробрались» в Лидгейт. Из того, что ты мне рассказывала, я понял, что ты приехала сюда уже после смерти твоих родителей.

Мина дернула головой, отстраняясь от его губ. Она молчала, но Гаррет видел, как ее руки вцепились в луку седла.

– Твой отказ рассказать о том, что я желаю знать, порядком мне надоел, – холодно сказал он.

– Мне тоже.

– До сих пор это было между нами, тобой и мной. И твоей теткой. Но это ничего мне не дало. Я думаю, что пора обратиться к добрым людям Лидгейта.

– З-зачем? – заикаясь спросила Мина, и ее плечи обмякли.

– Мне ясно, что они знают значительно больше, чем говорят мне. Но сомневаюсь, что они проявят такое же упорство и не расскажут всю правду, когда этого потребует их сосед-граф.

Мина обернулась, чтобы посмотреть на графа.

– Зачем вам их трогать? – испуганно спросила она. – Они не знают ничего, что бы принесло вам пользу. Неужели вы думаете, что они не сказали бы вам, если бы знали обо мне что-то плохое?

Гаррет остановил коня, бросил поводья и положил руки Мине на плечи.

– Да, думаю. Теперь я вижу, как они относятся к тебе, Мина. Они так благодарны тебе за твои лекарства и исцеляющие руки, что никогда сознательно не навредят тебе.

Мина с силой сбросила его руки со своих плеч, затем быстрым движением перекинула ногу через голову лошади, соскользнула на землю и решительной походкой направилась к имению. Гаррет ехал рядом с ней.

– Если они ничего не знают, то почему ты боишься их вмешательства?

– Я не боюсь! Но думаю, что уже очень хорошо знаю вас, милорд. Вы будете задавать им вопросы, на которые они не могут ответить. Тогда вы будете мучить их до тех пор, пока они не скажут что угодно, лишь бы умилостивить разгневанного графа, и кто знает, что могут наговорить напуганные люди.

– А как ты думаешь, что я желаю услышать?

Мина остановилась и, скрестив на груди руки, с обидой и негодованием посмотрела на Гаррета:

– Я думаю, это совершенно ясно, не так ли? Вы хотите услышать, что я действительно хитрая, заслуживающая презрения цыганка, какой вы меня считаете. – Она заплакала. Крупные слезы катились по ее побледневшим щекам. – Если ваши… ваши проклятые подозрения подтвердятся, тогда вы наконец с полным правом сможете заявить, что во всем мире нет никого, кому можно было бы доверять. Тогда вы можете строить ваши злобные планы, изобретать пытки для вашего дяди и больше никогда не беспокоиться о том, что, возможно, только возможно, что вы не правы!

Мина опустила голову и быстро зашагала прочь от графа.

Он соскочил с коня, догнал ее и, схватив за руку, повернул лицом к себе. При виде ее мокрого от слез лица что-то сжалось в груди Гаррета.

– Ты на самом деле думаешь, что я хочу оказаться прав? – спросил он. – Уверяю тебя: не хочу. Больше всего на свете мне бы хотелось забыться в твоих сладких объятиях. Но я не могу. Пока не узнаю правды. Я не могу преодолеть себя и довериться тебе.

– Я знаю, – прошептала Мина, и слезы снова покатились по ее щекам. – И, даже зная почему, я не могу этого вынести. – Она подняла голову и умоляюще посмотрела на Гаррета. – Почему просто не отпустить меня, Гаррет? Если хотите, вы можете послать Уильяма проводить меня и мою тетю до моря. Мы уедем из Англии, этого больше всего хочет моя тетя. Вы никогда больше не увидите нас. Вы сможете воевать с вашим дядей, не опасаясь, что я каким-то образом предам вас.

Гаррет смахнул со щеки Мины слезу.

– Этого я тоже не могу сделать, моя милая, – с чувством сказал он и медленно провел рукой по нежному овалу ее лица.

Внезапно из его груди вырвался стон и, обняв Мину за талию, он резко прижал ее к себе.

– Я не могу отпустить тебя, не узнав о тебе всего.

– Этого никогда не будет… – прошептала Мина.

И тут Гаррет, наклонившись, прижался губами к ее губам со всей страстью, которую сдерживал более двух недель.

Мина пыталась вырваться, но не смогла. Она уперлась руками Гаррету в грудь, но он еще крепче прижал ее к себе и приподнял так, что почувствовал своей возбужденной плотью ее тело. У Мины перехватило дыхание. Гаррет языком разжал ее губы, и она перестала сопротивляться. Ее руки обвились вокруг его шеи.

Гаррет покрывал поцелуями ее лицо, ощущая соленый вкус слез.

– Вы не можете стереть все одними поцелуями, – задыхаясь, прошептала Мина.

Гаррет слегка отстранился от нее, погладил по щеке и накрутил на палец длинный локон ее волос.

– Это правда. Но когда я целую тебя, я забываю обо всем.

– А я не могу, – сказала Мина, и одинокая слеза скатилась по ее щеке.

– Господи, не надо больше плакать, моя милая! – Гаррет пальцем подхватил слезинку и, глядя Марианне в глаза, слизнул ее. – Вот так же легко можно утолить твою печаль, – тихо сказал он. – Только скажи мне все, что я хочу узнать.

Мина отчаянно затрясла головой:

– Тогда это будет настоящим горем для меня.

Гаррет опустил ее голову к себе на грудь.

– Нет. Ты не понимаешь, как сильна моя страсть. У меня достаточно власти и денег, чтобы дать тебе все, что ты пожелаешь, – собственный домик, дорогие платья и столько золота, что его хватит до конца твоей жизни. И если страх вынуждает тебя молчать, я защищу тебя от любого, кого ты боишься… Особенно от Тирла. Только доверься мне.

Мина откинула голову назад. В ее глазах было отчаяние и мука.

– Довериться вам? Единственный человек, которого я боюсь, – это вы! – невольно вырвалось у нее.

Она оттолкнула Гаррета и, приподняв юбки, с рыданиями бросилась бежать к дому.

Он хотел последовать за Миной, но заставил себя остановиться. Ее последние слова еше звучали у него в ушах. Она его боится. Он знал, что ей не нравится, что он аристократ, и она осуждает его жажду мести. Он сразу же понял, что она изо всех сил старается сохранить свою тайну. Но бояться его? Этого Гаррет не мог предвидеть. До этой минуты.

Он не мог в это поверить, и его гнев медленно переходил в ярость. Он ни разу не обидел ее. Он держал ее пленницей, это правда, но в шелковых оковах. Она спала на мягкой постели, на чистых простынях и ела самую вкусную пишу, какой, вероятно, раньше и не пробовала. И все равно сопротивлялась ему, как будто он был каким-то безобразным зверем. Почему? Только потому, что он дворянин? Или была в ее прошлой жизни еще и другая тайна, заставлявшая ее бежать от него?

Гаррет сжал руку в кулак с такой силой, что ногти впились ему в ладони. Она боялась его? Цыганочка, которая, вероятно, всю жизнь спасалась от солдат и констеблей, боялась его – единственного человека, не мучившего ее ничем, кроме своей страсти.