Чаша любви - Татьяна Ковалева Страница 45

Радж добавляет, что парк их плавно переходит в дикую чащу. И хотя есть ограждение, звери иногда забредают в усадьбу. Обезьяны, например. Макаки.

Радж достает из бара бутылку виски, два стакана; из холодильника лед. Наливает себе и Саше.

Потом мы все вместе идем осматривать дом. Дхута начинает с кухни. Она говорит, что кухня в доме — самое главное. Почти священное место. Индийские женщины проводят на кухне наибольшую часть своего дня. И тем, какие кулинарные чудеса там творят, они проявляют заботу о своих ближних. По существу на кухне держится благополучие семьи. Если хочешь, чтоб порядок царил в семье, порядок должен царить на кухне.

Дхута говорит, что сегодня у них будет праздничный обед. В честь таких дорогих гостей. Из России у них гости впервые. Были дважды американцы, немцы… Сегодняшний обед в «могольской» традиции. Это значит, что обед будет роскошный. Один из предков Дхуты был матхур. Очень далекий предок. Но из поколения в поколение передаются рецепты его излюбленных блюд.

Радж прищелкивает языком, он по достоинству оценивает эти старинные рецепты. Делает маленький глоток виски. Потом говорит о блюдах, которые нам предстоит попробовать.

Сегодня на обед: плов, бараньи ребрышки, запеченные в тандуре, а на десерт Шахи Тукра — могольское сладкое блюдо.

Я осматриваюсь; я очень верю, что от кухни зависит благополучие семьи. Кухня на вилле примерно такая, как вся наша с тетушкой квартира на Васильевском (и если Дхута сейчас вдруг спросит, какая у меня в Петербурге кухня, я окажусь в немалом затруднении; мне придется либо промолчать, либо что-нибудь соврать, смалодушествовать). Пожилая кухарка готовит ленч. Широкая плита посреди кухни. На столах — японские и корейские агрегаты. Кухарка только успевает нажимать кнопки. Фартук на ней — белоснежно чистый. Я тихонько вздыхаю у Дхуты за спиной.

Потом мы осматриваем детскую, заваленную игрушками; стены увешаны видами Индии; ребенок, выросший в этой комнате, среди этой красоты, непременно будет патриотом.

Поднимаемся в кабинет Раджа. Здесь много книг. Книжные шкафы — старой работы. Красное дерево. Отдельный шкаф — альбомы. На полу — тигровая шкура. Очень большая, занимает половину кабинета. Старинный стол с зеленым сукном. На столе большая китайская лампа и с десяток бронзовых статуэток. На маленьком столике сбоку: компьютер с колонками, принтер; на специальных полочках — множество дискет.

Просматриваю корешки книг, альбомов. Вдруг на одном корешке вижу — Санкт-Петербург… Оглядываюсь на Сашу.

От заговорщицки подмигивает:

— Это от нас с тобой.

Потом мы спускаемся в холл, выходим на террасу.

Радж заговаривает о лошадях. У него свои лошади. Это — божественные создания.

— Хотите взглянуть?

Он ведет нас с Сашей мимо флигеля по дорожке, посыпанной песком. Дхута остается в доме; ей нужно сделать кое-какие распоряжения, последить за приготовлением обеда.

Мы сворачиваем за угол дома. Как красиво вокруг… Все цветет и благоухает. Под сенью деревьев и кустарников прячутся птицы. Я не вижу их. Зато хорошо слышу. Они как будто понимают, что на вилле гости, и очень стараются: щебечут, чирикают, свистят, пищат, поют, ухают, заливаются трелями… Настоящий концерт!

В некотором отдалении от жилого дома — небольшая конюшня, рядом — огороженная площадка для выгула. У Раджа несколько лошадей: Искандер, Роксана, Рубин, Хидимба. Все лошади спокойные, кроме Хидимбы. Злая кобылка, норовистая, может укусить. Ей и кличка такая не случайно подобрана: Хидимба — имя демоницы.

Мне больше всех понравились Искандер и Роксана. Даже показалось, что у них любовь. То стоят рядышком, то ходят друг за другом, трутся друг о друга мордами.

Искандер — белый с серыми чулочками, Роксана — гнедая. Они и внешне подходят друг другу.

Если судить по кличкам, у них действительно должна быть любовь. Ведь Искандер — это Александр Македонский, а Роксана — восточная принцесса, его жена.

Радж предлагает нам прокатиться. Глаза его как-то озорно блестят. Саша вроде бы не против, а я боюсь. Я никогда не ездила верхом.

Отмалчиваюсь. А сама думаю: «Лошади вон какие высокие! Больно будет падать! Да и одета я не подобающим образом».

Радж выпускает лошадей в загон. Мы с полчаса любуемся ими. У Искандера благородная стать. Роксана — видно невооруженным глазом — очарована им. Но любит, чтобы он за ней поухаживал. Хитрая лошадка. Однако ей можно посочувствовать: красивая вороная Хидимба все порывается привлечь внимание Искандера, а он то и дело косит на нее глазом… Вот и любовный треугольник. Рубин не вмешивается; он без претензий — стоит в сторонке, помахивает хвостом.

Прибегает молоденькая служанка, приглашает нас на ленч.

Стол накрыт на террасе. Омлет, тосты, цветочный чай, фрукты.

Разговор заходит об именах.

Дхута — очень древнее имя. Пожалуй, как и Елена. Радж… Я говорю, что в России очень любили фильмы с Раджем Капуром, но в последние годы их уже не показывают. Радж по-приятельски посмеивается над Сашей: будто Александр Македонский, тот завоевывает Индию. Мне нравится эта шутка. Если принимать во внимание освоение Сашей нового маршрута для «Синей птицы», то это невероятно удачное сравнение!

После ленча мужчинам все-таки удается уговорить меня сесть на лошадь. «Была не была!» — восклицаю я мысленно. Если б мне самой чуточку не хотелось прокатиться верхом, им бы никогда меня не уговорить.

Да и Дхута меня поддерживает, улыбается: прокатитесь, мисс, в этом нет ничего страшного.

Радж сам седлает лошадей. Для Саши, понятно, — Искандера, а для меня — Роксану. Для таких случаев у Раджа есть дамское седло.

Саша подсаживает меня. Я с перепугу ойкаю, крепко хватаюсь за гриву. Бедная Роксана! Но сижу как будто крепко. Даже отваживаюсь выпрямиться. А спустя минуту вымучиваю подобие улыбки.

Радж ведет Роксану по загону. Хочет, чтобы я привыкла. Первый круг, второй, третий… Я, и правда, привыкаю; скоро у меня в голове даже появляются мысли, например, какое все же большое животное — лошадь! И отмечаю, что сидеть в дамском седле довольно удобно. Я несколько расслабляюсь, покачиваюсь…

Тут Радж открывает загон и, несмотря на мои почти что слезные просьбы, хлопает Роксану рукой по крупу. Лошадь припускает по дорожке в парк — по знакомой ей дорожке. Что мне остается делать? Из седла не выпрыгнешь на ходу. Я покрепче держусь за шею Роксаны, сжимаю в страхе ноги и так еду, еду… Лошадь все не останавливается. А я боюсь оглянуться. Мне кажется, если я оглянусь, то тут же потеряю равновесие и упаду и непременно что-нибудь себе сломаю либо вовсе убьюсь. Я слышу, кто-то скачет за мной.

«Слава Богу! Меня не бросили в трудную минуту…»

Не знаю, как повернуть Роксану. Но тут вспоминаю про уздечку. Она ведь и служит как раз для того, чтобы поворачивать лошадь. Тяну уздечку слева. Но Роксана и не думает поворачивать. Тогда тяну справа… Наверное, тяну я слишком слабо. Однако я думаю, что если потянуть сильнее, то можно что-нибудь повредить бедному животному: порвать губу или вырвать зуб, больно прижать язык. Я не решаюсь на такое насилие. Когда-нибудь дорожка кончится, и Роксана сама остановится. Или лошадь просто-напросто устанет и замедлит ход. Тогда я и спрыгну на землю.