Тайная любовь - Стефани Лоуренс Страница 46

Габриэль заглянул ей в лицо:

— Похоже, я попал в точку. Боже мой! Подумать только! Линкольнс-Инн, Бонд-стрит, Брутон-стрит! Он помолчал, потом спросил:

— Скажи мне, зачем ты это затеяла? Она не отвечала.

— Постой-ка, я попытаюсь догадаться сам. Ты пропустила свое время, свой сезон, но тебе пришлось-таки приехать в Лондон, чтобы представить свету Мэри и Элис. И тогда ты, решив развлечься, выбрала для этой цели меня.

Горечь душила его. Эта женщина нанесла ему гораздо более чувствительную рану, чем он мог бы вообразить. Она лишила его брони, нашла в ней уязвимое место, отняла возможность защищаться.

Он и не подозревал этой своей слабости, пока она ее не нащупала. Теперь ему оставалось только проклинать ее.

Но самой болезненной для него раной, кровоточившей где-то глубоко внутри, было то, что, хорошо зная его, она ему не доверилась.

К тому времени когда музыка заиграла медленнее, он почувствовал, что ему удалось спасти крохотную частицу своей гордости и самоуважения; красный туман гнева перед его глазами внезапно рассеялся, и он увидел слезы на ее глазах.

Музыка прекратилась. Некоторое время Алатея оставалась неподвижной в его объятиях, однако все ее тело вибрировало от подавляемых чувств.

Тем не менее она бестрепетно встретила его взгляд. Ее глаза застилали слезы, но Габриэль сумел разглядеть в них боль и ярость.

— Ты и понятия не имеешь, о чем говоришь.

Каждое ее слово было произнесено отчетливо и ясно. Прежде чем он успел ответить, она вырвалась из его рук, повернулась и убежала, оставив его одного.

На следующее утро за завтраком Алатея ощущала все усиливавшуюся панику. Ей казалось, что над ее головой занесен топор палача, но у нее не было сил бежать от него.

Она чувствовала себя физически опустошенной после бессонной ночи. Не показывать своего состояния и казаться спокойной стало ее второй натурой, но все, на что она была способна сегодня, это улыбаться своим домашним и делать вид, что ничего не случилось.

В желудке у нее было пусто, но есть она не могла и с трудом заставляла себя медленными глоточками пить слабый чай. Голова ее при этом оставалась вполне ясной и в то же время какой-то пустой, будто злые слова Габриэля лишили ее способности мыслить самостоятельно.

Она слушала веселый щебет сестер и черпала слабое утешение в их любви и нежности.

Подошел Крисп и, откашлявшись, сообщил:

— Мистер Кинстер здесь, миледи. Он хочет поговорить с вами.

Алатея подняла глаза.

— Здесь? Нет, не может быть! — Она осеклась, но тут же овладела собой: — Который Кмнстер?

— Мистер Руперт.

Так он все-таки пришел…

Сирина взмахнула пухлой ручкой:

— Пригласите его позавтракать с нами, Крисп.

— Нет! Он все равно наверняка откажется.

Поднявшись с места, Алатея положила салфетку на тарелку и добавила:

— Уверена, что он не думает сейчас о ветчине и сосисках.

— Ну, если ты действительно уверена… — Сирина нахмурилась.

Алатея быстро пояснила:

— Это деловой визит. Нам надо кое-что обсудить.

— О! Если так…

Сирина хотела прибавить еще что-то, но потом передумала и занялась своим завтраком.

Выскользнув из комнаты, Алатея сообразила, что ее слова не были простой отговоркой или ложью. То, о чем хотел поговорить с ней Руперт — Габриэль, было связано с их небольшим делом и все же не сулило ей ничего хорошего. Она понимала, что разговор будет не из легких.

Крисп провел Габриэля в небольшую тихую комнату с окнами, выходившими в сад. Маловероятно, что здесь их кто-то побеспокоит. Подумав об этом, Алатея поморщилась. Она отпустила Криспа, и они остались одни.

Габриэль тотчас же повернулся к ней. Она вскинула голову.

— Не нужно, чтобы нас прерывали.

Поколебавшись с минуту, Алатея подошла к двери. Щелкнул замок. Потом она посмотрела на него, выпрямилась я сжала руки.

Габриэль продолжал изучающе смотреть на нее.

— Иди сюда.

Алатея снова заколебалась, но ее будто тянула какая-то неведомая сила. Что это — угроза?

Она с трудом заставила себя шагнуть к нему.

Это было самое трудное мгновение за всю ее жизнь — пройти через комнату под его взглядом.

Когда она остановилась и снова встретила его суровый жесткий взгляд, то поняла, что он все рассчитал и ожидал именно этого.

— Что, черт возьми, происходит?

Он с трудом сдерживал гнев.

Она перевела дух, стараясь выиграть время и собраться с силами.

— Все, что я тебе рассказала, представляясь графиней, — правда, кроме…

— Кроме того, что твой так называемый покойный муж на самом деле твой отец и что юный Чарлз это Чарли, Мария — Мэри, а Алисия — Элис. Да еще Серафина, а на самом деле Сирина. Это я сообразил.

— Ну вот, теперь все. — Она пожала плечами. — Что еще ты хочешь знать?

— Неужели положение так ужасно?

— Да.

— Но тогда зачем ты придумала графиню?

— Если бы я написала тебе прямо, не посвящая в ужасное финансовое положение моей семьи, разве ты стал бы заниматься этим расследованием? Ты передал бы дело в руки своего Монтегю, и этим бы все кончилось.

— Если бы ты рассказала мне…

— Поставь себя на мое место. Ты стал бы рассказывать кому-нибудь о том, что близок к полному разорению?

После минутного раздумья Габриэль кивнул:

— Ну хорошо, я готов понять, почему тебе не хотелось посвящать меня во все подробности. Но все-таки при чем тут графиня?

Алатея слегка улыбнулась:

— А разве это не сработало?

Он ждал, но она не произнесла больше ни слова.

— Я так полагаю, ни твой отец, ни Сирина не знают об этом маскараде?

— Разумеется, нет.

— А кто-то посвящен?

— Никто, кроме некоторых наших слуг.

— Твой кучер… как его? Джейкобс?

Она кивнула.

— И кто еще?

— Нелли, Фиггс, мисс Хелм, Коннор, Крисп, конечно. Да еще Фолуэлл. Это все.

— Все? — Габриэль недовольно сжал губы.

Алатея бросила на него хмурый взгляд:

— Я не думаю, что это может повредить делу. Они преданы мне и всегда точно выполняют мои указания.

Габриэль недоверчиво посмотрел на нее, потом сделал ей знак не шевелиться. Подойдя к двери, он щелкнул замком. Дверь распахнулась — за ней стояли Нелли, Крисп, Фиггс и мисс Хелм…