Негодяй в моих мечтах - Селеста Брэдли Страница 46

Ох, ведь и правда!

Затем он заметил, что она одета в его подарок. Цвет ей удивительно шел. Он в точности соответствовал цвету ее глаз. Лиф был несколько туговат, но Джек, как большинство мужчин, полагал, что все платья должны выглядеть именно так.

— Ты выглядишь… — Прелестной. Потрясающей. Желанной. У него пересохло в горле. В голове родилась бесчестная мысль, что стоит оставить ее здесь на чердаке. Взаперти. Чтобы всегда было можно, делать с ней что хочется.

О Господи… Чего он только не хочет с ней делать!..

Она подняла брови и ждала ответа.

— Чистой, — выдавил он из себя.

Ее синие глаза расширились.

— Спасибо. Как мило с вашей стороны заметить это. — Она вернулась к своей бумаге, явно намекая на то, что даже такое нудное и глупое занятие интереснее, чем разговор с ним.

Ему нечего было возразить на это. Обратив досаду на себя, он заходил по комнате. Однако долго это не продлилось, и он вернулся к Лорел, глядя через ее плечо на деликатно поглаживающие бумагу руки.

Вообще-то вид был очаровательным. Она подняла волосы наверх и закрепила их, так что ничто не заслоняло его взору шею и грудь в вырезе лифа. Лорел замерла.

— Видите что-то, что вам нравится?

— Да, — честно ответил он, язык послушно последовал за мыслями. Ее груди были нежными и пышными, более округлыми, чем много лет назад, более зрелыми и тяжелыми. Ложбинка между ними была входом в рай.

«Я держал их в своих руках, в своем рту… Я…»

— Я хотел сказать… нет, — пробормотал он.

— Как обидно слышать, — холодно откликнулась она.

Ее сарказм его не уязвил, потому что главным было то, что она с ним разговаривала. И вообще, ее безграничная ярость была… какой-то успокоительной. Гораздо предпочтительнее постоянных тревожных взглядов и осторожных, умиротворяющих интонаций, с которыми обращались к нему друзья. Они держались с ним как с семейным дурачком. Дурачком, возможно, носящим с собой ножик… или взрывчатые вещества.

Лорел не обращалась с ним так, словно тревожилась, не обдумывает ли он самоубийство. Скорее ее обращение говорило о том, что она ждет решительных действий.

Это бодрило.

— Мне нужно рассказать тебе… кое-что.

Она бросила на него равнодушный взгляд:

— Прямо сейчас? Я, знаешь ли, очень занята.

Если бы она все еще носила косички, а он был бы таким, как раньше, он обязательно как следует, дернул бы за них, чтобы наказать за вредность. Он растерянно моргнул, удивляясь, что вообще помнит, каким был. Это обнадеживало.

А нынешний Джек открыл рот и начал:

— Я никогда не рассказывал тебе о том… что случилось с Блэкли.

Она продолжала старательно разглаживать бумагу.

— Я знаю насчет Блэкли. Он погиб во время битвы.

— Нет, — просто возразил Джек. — Не во время битвы. Ее руки замерли. Он подумал, что она наконец стала внимательно слушать, но она лишь произнесла:

— Вот как? — словно ей было все равно, станет он продолжать или нет.

Как просто было исповедоваться перед такой неприязнью. В конце концов, вряд ли она станет думать о нем хуже, чем сейчас.

Он сел на постель, уронив руки на колени, и рассказал ей все.

Слова и фразы медленно выходили из его уст, словно сначала они складывались в его мозгу, как клочки разорванной записки. Но все-таки они шли, потому что Лорел никак не реагировала, молчала, не задавая вопросов. Ее руки продолжай гладить бумагу, медленно двигаясь снова и снова со звуком, напоминавшим волну, накатывающую на берег, мерно и успокаивающе.

— Мой кузен… не был создан для войны. Все это было не слишком плохо, пока мы были просто пехотинцами. Мы играли в азартные игры, пили, маршировали, проводили время в компании себе подобных. Блэкли нравилось быть обычным человеком. Однако неизбежно слухи о его титуле и богатстве дошли до офицеров. Возможно, проболтался сам Блэкли. Он всегда, выпив, распускал язык. Какой же лучший способ завоевать доброе отношение маркиза Стрикленда? Разумеется, быстро продвинуть его в чинах. Таким образом, по политическим мотивам Блэкли был назначен командовать отрядом, хотя не был к этому готов.

Джек надолго замолчал.

— Блэкли никогда не был бы готов к этому.

В комнате было тихо. Ни звука, за исключением успокаивающего шуршания бумаги. Джеку хотелось улечься на постель и впитывать покой этой комнатки, но он лишь накличет снова свои ночные кошмары.

Он не думал, что Лорел постарается его утешить. Вспомнив, зачем пришел, он продолжал:

— Он не был трусом, мой кузен, но у него был дурацкий характер. Он был склонен… сломя голову кидаться вперед, не думая о последствиях. Такому человеку не место на командной должности.

Джек поднес руки к лицу и сильно надавил на глаза, хотя давно пролил последние слезы. Вот и сейчас глаза его были сухими и горячими. Он отнял руки от лица и посмотрел на них, словно удивляясь, что на них нет крови.

— Его люди были верны ему и присяге. Я знаю это точно. Я был одним из них. Мы шли за ним, верили ему, давали ему советы… в меру нашего разумения. Блэкли не специально завел нас в долину смерти. Он просто не понял, что ведет нас в пасть смерти, хотя многие из нас это ясно видели. — Джек тяжело вздохнул, словно освобождаясь от черного злого духа… и выговорил: — Так что мы взбунтовались.

Он закрыл глаза, и какое-то время прислушивался к скольжению ее ладоней по бумаге. Он следовал за этим звуком, льнул к нему, старался приспособить к этому ритму свое дыхание. Ему показалось, что так может длиться вечно, как накат моря, неизменный и вечный. До конца своей жизни он мог бы приходить сюда, в эту комнату, и слушать мирный ритм, исходящий от рук Лорел.

— Однако из-за его приказов мы оказались отрезаны. Нас окружили французы. Мы прятались в скалах и ждали, что наш командир спасет нас. Он этого не сделал… или не мог сделать. Этого я до сих пор не знаю. Я возглавил отряд. Я надеялся как-то спасти честь Блэкли, объявить, что он болен и не может командовать по не зависящим от него обстоятельствам. Но он с этим категорически не согласился. Он объявил, что я его предал. Я мог бы спасти его, как спас остальных, но Блэкли не желал отступать. Он вбил себе в голову, что это будет трусостью. Лучше погибнуть от своей ошибки, чем выжить, чтобы драться потом.

Волны продолжали набегать на берег. Джеку хотелось закрыть глаза и отдаться на волю этих волн, заснуть на этой прекрасной груди.

Потом проснуться рядом с чудной женщиной, подкатить ее под себя, сонную, нежную, податливую и влажную…

Насчет податливости есть серьезные сомнения: будет ли она такой, когда узнает всю правду.

— В конце концов, я оставил Блэкли, чтобы вывести остальной отряд сквозь кровавое поле битвы на соединение с главными силами британской армии. Мы прокрались в темноте, как крысы, без всякой гордости и отваги. Это был единственный способ выбраться оттуда живыми.