Истинные цвета - Дорис Мортман Страница 46

Изабель кивнула и потерла лоб, как при головной боли.

— Он захотел купить одну из картин твоей мамы.

— Но ведь вы не продали ее? — вскричала Изабель.

— Конечно, нет, — успокоила ее Миранда и добавила, что картинами Альтеи вправе распоряжаться только сама дочь. — А кто такой этот Барба?

— Он убил мою мать.

Услышав это, Миранда и Луис остолбенели. Что этому человеку понадобилось в Санта-Фе? Зачем он приехал в Ла-Каса?

— Он сказал нам, что путешествует по Соединенным Штатам, а Рафаэль Авда посоветовал ему остановиться у нас.

Звучало вполне правдоподобно. Пако был коллекционером, к тому же он и раньше имел дела с Рафаэлем. Но Изабель все равно не доверяла ему.

— Сколько картин тебе надо завершить? — Миранда решила поговорить о приятном.

— Две, — ответила Изабель, с трудом возвращаясь к действительности. — Надеюсь успеть к приезду Скай. Она заберет их с собой в Нью-Йорк.

— Мне бы не хотелось, чтобы твоя нью-йоркская выставка совпала по времени с «Очарованием».

— Спросим о дате у Скай. Она приезжает завтра утром.

— Ах, мне так не терпится ее снова увидеть! — Миранда радостно рассмеялась. — Тебе она тоже понравится, Луис.

Луис кивнул и улыбнулся. Если эта девушка хоть самую малость соответствует тому образу, который нарисовали ему Миранда и Изабель, то она и в самом деле незаурядная личность.

Впрочем, все может оказаться совсем не так. Джулиан Рихтер получил такие же восторженные отзывы Миранды и Изабель, однако Луису он не понравился. Каждый раз, когда Рихтер приезжал в Санта-Фе — а он уже побывал тут трижды, — Луис честно пытался проникнуться симпатией к человеку, сделавшему карьеру его подопечной, но Джулиан оказался собственником, а в этом нет ничего хорошего. Его забота об Изабель была всего лишь ловушкой: он заманил девушку обещаниями богатства и славы. Луису сразу все стало ясно, когда он наблюдал за Рихтером в мастерской Изабель. Он делал все, чтобы Изабель почувствовала неуверенность в собственных силах и стала зависимой от него, Рихтера. Луис давно подозревал, что мэтр вовсе не стремится представить Изабель широкой общественности. Он стремится сделать ее своей собственностью.

Вечером того же дня Луис закрыл входную дверь гостиницы и дал все необходимые распоряжения ночному клерку, а затем удалился в спальню.

Миранда подняла на него печальный взгляд. Ее глаза затуманились грустью.

— Как ты думаешь, она вернется домой? Он сразу понял, что речь идет о Нине.

— Жить с нами? Вряд ли. А так, чтобы навестить… Возможно. Что бы Нина ни говорила тогда перед отъездом, она знает, что двери родного дома всегда для нее открыты.

— Звездная пыль запорошила ей глаза с самого детства.

— Да. Плюс ее богатое воображение. — Луис усмехнулся. — Не забывай, что она еще очень молода, а Голливуд в действительности совсем не похож на сказочную страну, которую она себе нарисовала.

— Скажи, она любит нас хоть немного?

Луис не ожидал подобного вопроса.

— Нина не сможет любить так самозабвенно, как ты, Миранда. Она находится в постоянной борьбе со своими страхами и сомнениями. Кто были ее родители, почему они бросили ее, почему мы с тобой так долго скрывали от нее правду? Она пытается найти ответы на все эти вопросы, и бог знает, что еще ее тревожит.

— Удастся ли ей справиться со всем этим?

Луис в упор взглянул на Миранду:

— Это зависит от того, что она выберет: правду или ложь.

Как всегда по возвращении в свою «хижину», Изабель остановилась на пороге и улыбнулась. Когда она сообщила Миранде и Луису, что едет домой писать картины, они предложили ей поселиться в небольшом домике, где жили в первые годы после приезда в Санта-Фе.

Само собой, Луис взялся его отремонтировать: заново покрыл пол плитами, расширил окна, переоборудовал помещения.

Стены в самой большой комнате Изабель выкрасила в теплые розовые тона; светло-коричневый кафель и кедровые балки и вовсе смягчили цвет. Две низкие стены ступенчатой формы разграничили комнату на гостиную и спальню.

Собрание индейских украшений Изабель поместила на ступенчатой стене, у кровати. На гвоздиках, тихонько звеня, раскачивались изящные вещицы: бирюза, кораллы, оливковые косточки, семена дыни, амулетики, цветы тыквы, серебро и жемчуг. Над камином Изабель повесила одну из картин Альтеи, посвященную Рождеству. Рядом с кроватью поместила в рамочку образчик ткани, выполненный по своему, еще детскому эскизу.

Мастерская Изабель резко отличалась по стилю от остальных комнат крошечного домика. Белые стены, мольберт, стул и деревянный стол, заваленный красками, кистями и другими художественными принадлежностями. Через застекленные проемы в просмоленном потолке в мастерскую падал солнечный свет. Ночью помещение освещалось лампой, впрочем, иногда в окна заглядывала луна.

Каждый вечер перед сном Изабель навещала свою маленькую студию. Вот и сегодня, включив свет, она устремила взгляд на огромный холст у стены. Написанная в фиолетовых и серых тонах, на холсте из почти черного вихря вырастала огромная клубящаяся туча. Туча заполняла все пространство картины, символизируя собой мощь природных сил, неподвластных человеку.

Изабель приступила к работе над этим холстом во время своей последней поездки в Барселону — после самого яркого дня за все пребывание в Испании и ночи, полной горького отчаяния. Флора приболела и почти не вставала с постели. Им с Изабель так и не удалось погулять по знакомым местам. Когда же наконец Флоре стало получше, они решили устроить по этому случаю торжественный обед на двоих. К немалому удивлению Изабель, тетя Флора спросила ее, была ли она уже влюблена.

— Думаю, что да, — ответила Изабель, имея в виду Коуди.

Флора пощелкала языком и укоризненно покачала головой:

— Если ты еще раздумываешь, то это не совсем то!

— А почему ты не вышла замуж за дядю Алехандро? — в свою очередь спросила Изабель. — Ты же говорила, что любишь его.

— И люблю его, так оно и есть. Всегда любила и буду любить. — Она пригубила вино. — Но мне хотелось сохранить свободу и независимость. Если бы я вышла замуж, мне пришлось бы с ними расстаться. — Флора погрустнела и задумалась. — Согласно неписаным законам мне надлежало занять подчиненное положение только потому, что я женщина. Я не желала мириться с дурацкими запретами, согласно которым женщине нельзя заниматься живописью, а если она пишет картины, то не имеет права их выставлять.

Флора усмехнулась, видимо вспомнив кое-какие эпизоды из своей юности.

— Когда Алехандро остался со мной, несмотря на мой отказ выйти за него замуж, и повсюду появлялся в моем обществе, мое сердце едва ли не выпрыгивало из груди от счастья. Меня восхищали его любовь, преданность и бесстрашие.