Серебряная книга романов о любви для девочек - Мария Чепурина Страница 46

– Он у тебя бухарик, что ли? – заинтересовался Миха.

– Нет! – отверг Славян. – Не больше других. Работа у него тяжелая. Он после дежурства всегда на грудь принимает. А потом дрыхнет сутки.

– Ладно, – Стю кивнула, – пошли к тебе! Тут рядом. Только надо предкам по дороге звякнуть, что задержимся.

Она немедленно достала мобильник, легко прощебетала в трубку: «Мы тут с Анькой в гостях, не волнуйся, мальчики потом проводят до самой двери, буду к одиннадцати, ага, давай, пока-пока». А Нюта, посопев, буркнула в телефон: «Ма, я задержусь на часик… С Настей, с Настей!» – и поскорее отключилась. Ей трудно было разговаривать с родителями. Она не любила врать. Но родителям почему-то врала постоянно. Поэтому предпочитала вообще помалкивать. Или говорить без всяких подробностей, как сейчас.

Все равно им не объяснишь. Ну, как сказать – мы подрались с тремя уродами, Жеку избили, сейчас идем к Славяну, отмывать кровь и грязь. После такого заявления мать полгорода поднимет. Сбежится вся родня и начнет кудахтать: «Да что? Да как? Да боже мой!» – нет уж, спасибо, лучше соврать покороче.

Нюта сунула мобильник в карман. Странно, почему-то во время драки не пришла мысль позвонить ни родителям, ни в милицию? «Надо было, как Шеф! – ощутила она запоздалое сожаление. – Потрясти мобилой перед носом – менты будут через три минуты! Фиг бы они проверять стали. И Жеку бы не избили!»

Эх, ну почему лучшие мысли приходят, когда все уже кончилось?

У Славяна разместились на кухне. Девчонки, счистив с себя грязь, сели на небольшой угловой диванчик. Жека закрылся в ванной. Сначала ребята старались говорить потише, чтобы не разбудить Славкиного отца. Но потом расслабились, забылись и говорили уже без всякого стеснения.

«Есть упоение в бою!» – совершенно справедливо заметил поэт Александр Сергеевич Пушкин. Но после упоения накатывает суровая проза жизни.

Только теперь Нюта ощутила все прелести бурно проведенного вечера. А именно – щека горела, ныли помятые ребра, саднили ободранные костяшки пальцев правой руки. Но это все ерунда. Жеке досталось гораздо сильнее.

Бобр повел себя как настоящий доктор. С ходу потребовал у Славяна перекись, йод, вату, бинт, пластырь… Славян заметался по кухне, захлопал дверцами. По счастью, в ближайшем шкафчике обнаружился здоровенный ящик с красным крестом и надписью «Аптечка».

Жека, смывший кровь, присел на табуретку у стены. Над ним колдовал Вовка. Подруги, поеживаясь, наблюдали за перевязкой боевых ран. Вован потыкал в рассеченную бровь ваткой, смоченной в перекиси, и потребовал льда.

– Откуда я тебе лед возьму? – растерялся Славян. – Я ж не Дед Мороз.

– А че, у тебя холодильника нету?

Славян хлопнул себя по лбу и полез в морозилку. Но льда там не оказалось. Вместо льда он вытащил замороженный куриный окорочок.

– Вы че, озверели, шизеллы! – вмешалась Стю. – Разве можно окорочек к ране прикладывать? В нем заразы полно! Может, эта курица болела…

– Куриным гриппом… – подсказал Славян.

– И Жека теперь простудится, – закончил Миха.

– Кудахтать начнет…

– Яйца нести…

Парни дружно заржали. Стю оглядела их веселую компанию, безнадежно махнула рукой и вернулась к своему чаю. Вовка между тем замотал окорочек в пластиковый пакет и велел Жеке прижать к синяку.

– Слышь, Чук, тебя теперь надо Окороком звать! – веселился Славян. – А Вована – Айболитом.

– Молчи, а то будет тебе кликуха – Куриный Грипп! – парировал Бобр.

– Очень вырос в целом мире гриппа вирус, три-четыре! – не унимался Славян.

Даже Жека улыбнулся, выглядывая из-под окорочка.

Потом Вовка бесцеремонно повертел Нютину ободранную руку, залил йодом и шлепнул сверху пластырь. Йод жег, боль вышибала слезы. Вот Жека, героическая личность! Ему досталось больше всех, и от гоблинов, и от сурового Вована, а он даже не пикнул. Мамочки, что ж так жжет-то?!

У Стю сильно опухла разбитая губа. Она утверждала, что совсем не больно. Только чай пить неудобно. Вовка многозначительно потряс пузырек с йодом, но ничего не сказал. А что тут предложишь? Не размазывать же йод по губе. Славян с поклоном подсунул ей под нос еще один замороженный окорочок.

– О, прекраснейшая из прекрасных! Примите в дар эту окоченевшую куриную конечность… Приложите ее к своим прекрасным губам…

Стю отпихнула окорочок подальше:

– Я с куриными конечностями не целуюсь.

– А с кем вы, прекрасная, целуетесь? – оживился Славян.

– Да вот сегодня поцеловала одного… придурка, – подруга глянула выразительно. – Думала, может, он в жабу превратится. Как в сказке.

– О, драгоценная моя! Да пусть все жабы сдохнут от зависти к этому идиоту! Он превратился в прекрасного принца!

Стю тряхнула лохматой челкой, и в зеленых ее глазах промелькнули зеленые чертенята.

– Ничего. Ровно в полночь принц превратится в тыкву.

Что-то странное происходило между этой парочкой. Нюта с изумлением отметила про себя – ого! Она-то всегда считала, что Стю Славяна терпеть не может. А выходит, наоборот?

Но додумать мысль не удалось. Вован уселся верхом на стул с видом Александра Македонского, оседлавшего любимого коня Буцефала. Наверно, стул, если б мог, непременно ударил бы в пол копытом.

– Алле, брателлы, побазарим! На наших девчонок наехали! Они должны теперь в ДК ходить с эскортом.

Славян серьезно кивнул.

– Провожаем все! Чук, я к тебе завтра в училище подгребу. Звякни, когда закруглишься.

Жека убрал окорочок и тоже кивнул.

– И я подгребу! – отклеился от стены Миха.

– А зачем вы в училище собираетесь? – поинтересовалась Стю, трогая себя за распухшую губу.

Парни переглянулись. Вован нехорошо улыбнулся.

– Да так… потусуемся.

В крошечную прихожую всем было не влезть. Парни ждали, пока Стю с Нютой первыми наденут кроссовки. Дверь в боковую комнату распахнулась с душераздирающим скрипом, и перед ними предстал маленький, тощий, кривоногий мужичонка в трусах. Короткие прядки на голове буйно топорщились.

– О, – обрадовался мужичонка, – девки!

Славян зашипел:

– Батя, какие девки! Это… одноклассницы мои!

– О, – жизнерадостно откликнулся батя, – одноклассницы! Ты бы, сынок, хоть чайку им предложил. Проходите, девчонки, щас он подсуетится…

– Папа, мы уже пили чай, – оборвал его Славян.

– Чай – не водка, много не выпьешь, – философски откликнулся папа. – Ну тогда хоть поухаживай за девушками!

Девушки к тому времени успели справиться со шнурками и, сдерживая смех, потянулись за куртками. Мужичок, качнувшись, проворно подскочил к вешалке, сорвал Нютину курточку и галантно распахнул. Но тут его снова повело в сторону. Не удержавшись, он повалился на Славяна. Тот повалился на Жеку. Жека взвыл, потому как удар пришелся в пострадавший живот, и опустился на подвернувшуюся тумбочку. Ножки у хлипкой мебели, не привыкшей, что на нее брякаются восьмидесятикилограммовые тушки, подломились, и вся компания с грохотом полетела на пол. Славянов папа удачно приземлился сверху: