Сладкий папочка - Лиза Клейпас Страница 46

В салон ходили и мужчины всех форм и размеров. Почти все они хорошо одевались и тщательно следили за волосами, кожей и ногтями. Вопреки приписываемому им имиджу ковбоев техасские мужчины крайне щепетильны во всем, что касается их внешности: все у них отполировано и подстрижено, все под контролем. Вскоре я обзавелась постоянной клиентурой, состоящей из мужчин, которые заглядывали ко мне в обеденный перерыв сделать маникюр, подправить брови или подстричь волосы на шее. Случалось, что некоторые из них пытались со мной флиртовать, в первую очередь те, кто помоложе, но у Зенко в отношении этого были строгие правила. И меня такое положение вещей устраивало. Мне в то время было не до флиртов и не до романов. Мне хотелось только стабильной работы и чаевых.

Две наши девушки, одной из которых была Энджи, умудрялись иметь на стороне богатеньких пожилых любовников – сладких папочек, – с которыми общались в нерабочее время. Отношения держались в тайне, так что Зенко либо ничего не знал, либо делал вид, что не знает. Подобные отношения, в основе которых лежала сделка между состоятельным мужчиной в годах и молодой женщиной, меня не прельщали и в то же время будоражили мое воображение.

В социальной структуре большинства крупных городов существует целый пласт, включающий взаимоотношения сладких папочек и сладких девочек. Эта связь временна по своей природе. Но ее временный характер устраивает обе стороны, а в неписаных правилах этих отношений есть определенная надежность. Отношения обычно начинаются с какого-нибудь пустяка вроде бокала вина, коктейля или приглашения на ужин. Если девушка будет вести себя по-умному, то сможет выманить у папика денежки на какие-то свои нужды, например, на обучение, поездку в отпуск, одежду и даже пластическую операцию. Деньги, по словам Энджи, редко передаются из рук в руки. Наличные напрочь лишают отношения романтического колорита. Когда сладкие папочки делают подарки и оказывают помощь заслуживающей этого молодой женщине, они предпочитают представлять это как своего рода дружбу. Сладкие девочки со своей стороны убеждают себя в том, что хороший бойфренд просто обязан выручать свою девушку, которая в ответ на его щедрость, естественно, должна быть готова отблагодарить его, проводя с ним время.

– А если так случится, что ты не хочешь ложиться с ним в постель, а он только что купил тебе машину? – спросила я Энджи скептически. – Ты вроде как все равно должна, так, что ли? И чем тогда это отличается от...

Заметив, как предостерегающе дернулся ее рот, я прикусила язык.

– Это не только секс, – сказала Энджи натянуто. – Это еще и дружба. И если ты этого не понимаешь, я не собираюсь терять свое время, пытаясь втолковать тебе это.

Я сразу же извинилась, объяснив, что я, мол, приехала из захолустья и потому еще не постигла некоторых тонкостей.

Энджи, смягчившись, меня простила. А потом добавила, что была бы я немного пошустрее, тоже подыскала бы себе щедрого бойфренда. Это помогло бы мне гораздо быстрее достичь намеченных целей.

Но мне ни поездки на Кабу [17]или в Рио, ни дизайнерская одежда и прочие атрибуты роскошной жизни были не нужны. Мне нужно было только одно – выполнить обещания, данные себе и Каррингтон. Мои скромные амбиции исчерпывались добротным жильем и средствами, которых нам хватило бы, чтобы одеться, прокормиться и оплачивать медицинскую страховку, включающую услуги дантиста. Мне не хотелось, чтобы даже малая часть из этого субсидировалась каким-то папиком. Обязательства, предполагаемые подобными отношениями, подарки и секс под соусом дружбы... эта дорога, я знала, не для меня.

Слишком уж много рытвин на пути.

Одной из важных персон салона «Уан» являлся мистер Черчилль Тревис. Если вы когда-нибудь выписывали журнал «Форчун», «Форбс» или другие подобные, вы о нем наверняка что-то знаете. Я же и представления не имела, кто он такой: сфера финансов меня нисколько не интересовала, а «Форбс» я и в руки не брала, разве что нужно было чем-то прихлопнуть муху.

При встрече с Черчиллем прежде всего обращаешь внимание на его голос – такой низкий и скрипучий, что его ощущаешь почти физически, как песок под ногами. Он был невысок, в лучшем случае среднего роста, а когда сутулился, и вовсе казался маленьким. Вот только, если Черчилль Тревис сутулился, все вокруг сутулились тоже. Он был строен, за исключением бочкообразной грудной клетки и рук, способных распрямить подкову. Черчилль был настоящим мужчиной – мог много выпить, не пьянея, метко стрелял, а переговоры вел как джентльмен. Деньги ему доставались тяжело, и он честно платил почти все существующие налоги.

Комфортнее всего Черчилль чувствовал себя в обществе таких же старомодных типов, каким был сам. Он точно знал, что входит в обязанности мужчины, а что должна выполнять женщина. И в кухню заходил лишь затем, чтобы налить себе кофе. Он искренне не понимал мужчин, которые проявляли интерес к фарфоровой посуде, ели пророщенную люцерну или размышляли иногда над женскими проявлениями своей сущности. В Черчилле ничего женского не было, и он ополчился бы на любого, дерзнувшего предположить обратное.

Когда Черчилль впервые появился в салоне «Уан», я только начинала там работать. В один прекрасный день, нарушив чинную атмосферу, по салону прокатилась волна оживления: стилисты переговаривались вполголоса, клиенты крутили головами. Мне удалось мельком его увидеть, когда его вели к Зенко в один из VIP-залов: шапка густых волос стального цвета, темно-серый костюм. Черчилль задержался в дверях, кинул взгляд через весь зал. У него были темные глаза – того карего цвета, когда радужная оболочка почти сливается со зрачками. Это был довольно красивый старикан, однако что-то все же отличало его от других, чувствовалась в нем какая-то эксцентричность.

Наши взгляды встретились. Он неподвижно замер, внимательно разглядывая меня из-под прищуренных век. И тут мной овладело какое-то чудное ощущение, которое почти невозможно объяснить... где-то глубоко в груди, там, куда не проникают слова, возникло приятное удовлетворение, как от удачного обретения. Я ощутила покой и свободу и замерла в ожидании. Я почти чувствовала, как оттаивают мельчайше мышцы у меня на лбу и челюстях. Захотелось улыбнуться ему, но я не успела – Черчилль с Зенко ушел в другой зал.

– Кто это? – спросила я у Энджи, которая стояла рядом.

– Папик высшей категории, – ответила она с благоговением в голосе. – Только не говори, будто ты никогда не слышала о Черчилле Тревисе.

– Я слышала о Тревисах, – сказала я. – Что-то вроде Бассов из Далласа, верно? Такие же богачи?

– Черчилль Тревис в мире капитала – как Элвис в мире музыки, дорогуша. Он не сходит с телеэкранов, все время маячит на Си-эн-эн. Автор книг. Ему принадлежит половина Хьюстона, он владелец яхт, самолетов, поместий...

Даже учитываясклонность Энджи к преувеличению, сказанное произвело на меня впечатление.

– И что самое ценное, он вдовец, – закончила Энджи. – Его жена умерла недавно. Ох, я все-таки найду способ проникнуть в тот зал, где они с Зенко. Я должна познакомиться с ним! Видела, как он только что смотрел на меня!