Меняя лица - Эми Хармон Страница 46

— Я никогда не видел Риту без одежды, — сказал Эмброуз. Его не заботило, поверят ли ему друзья.

— Да ладно тебе! — опешил Джесси.

— Правда. Мы встречались-то около месяца.

— Это ведь уйма времени! — воскликнул Бинс.

— Кто-нибудь чует запах бекона? — Поли демонстративно принюхался, напоминая Бинсу, что он снова ведет себя по-свински.

Бинс брызнул в него водой, но в драку не полез. От упоминания бекона все поняли, что проголодались. Они выбрались из бассейна и побрели к сложенной поодаль одежде. На небе не было ни облачка — никаких лиц или фигур, способных пробудить что-то определенное в памяти Эмброуза. Но внезапно он вспомнил одно лицо. Ферн Тейлор — веснушчатая, с чуть вздернутым подбородком, закрытыми глазами и влажными длинными ресницами. Ее мягкие розовые губы, припухшие и дрожащие. Такой она была после того поцелуя.

— Вы когда-нибудь смотрели на картину так долго, что краски смешиваются и вы перестаете понимать, на что именно смотрите? Ничего не видите, просто завитки красок? — спросила Ферн.

Эмброуз снова взглянул в лицо, которое вспомнил однажды в далеких землях. И он, и Бейли молчали, отыскивая что-нибудь интересное в облаках.

— Думаю, с людьми так же. Когда ты смотришь на них по-настоящему, перестаешь замечать, какой у них нос или зубы, не замечаешь и следов от прыщей, и ямочку на подбородке. Все это сливается, и внезапно ты видишь другое: красоту, которая обретает совершенно новый смысл.

Ферн не сводила глаз с неба, а Эмброуз — с нее. Она говорила не о нем. Она просто размышляла вслух. Просто была собой.

— Это работает и по-другому, — подхватил Бейли. — Уродство определяется поступками. Беккер вовсе не урод внешне. Как и я — не красавец.

— Ты прав, мой качающийся на волнах друг. Чертовски прав, — серьезно сказала Ферн.

Эмброуз прикусил язык, чтобы не засмеяться. Вот чудики. Такая странная парочка. И тут же ему захотелось плакать. Этим он напомнил сам себе пятидесятилетнюю даму, которая умилялась картинкам котиков с жизнеутверждающими цитатами и пускала слезу во время рекламы пива. Ферн превращала его в нытика и сводила с ума, как и ее «качающийся на волнах друг».

— Что случилось с твоим лицом, Броузи? — добродушно поинтересовался Бейли, как обычно перескочив с темы на тему.

Ладно, может, от «качающегося на волнах друга» Эмброуз был и не в таком восторге.

— Его снесло взрывом, — коротко ответил Эмброуз.

— В прямом смысле? То есть я хочу деталей. Тебе ведь сделали несколько операций, да?

— Правая половина моей головы расплавилась вместе с ухом.

— Ну, не велика потеря, правда? В том ухе было полно цветной капусты, насколько я помню.

Эмброуз усмехнулся, покачав головой. На цветную капусту становились похожи уши борцов, которые не надевали шлемы во время турниров. У Эмброуза никогда не было травм, но дерзкая шутка Бейли его повеселила.

— Это ухо — протез.

— Гонишь! Дай посмотреть! — Бейли забарахтался, и Эмброуз поддержал его, чтобы тот не ушел под воду, затем снял накладное ухо, и Ферн с Бейли ахнули.

— Круто!

Точно, чудики. Но Эмброуз почувствовал облегчение от реакции Ферн. Он дал ей достаточно поводов, чтобы с криками убежать прочь, а она и глазом не моргнула. Он стал дышать посвободнее.

— Поэтому у тебя больше не растут на голове волосы? — настал черед Ферн проявлять любопытство.

— Слишком много шрамов и трансплантатов. Вот сюда вшили металлическую пластину, которая соединяется со скулой и челюстью. В тот день у меня местами отслоилась кожа. — Эмброуз провел пальцем вдоль длинного шрама. — Врачи вернули ее на место, но перед тем, как меня ударило более крупным осколком, мне в лицо попала горсть шрапнели, так что кожа, которую они натянули, стала похожа на швейцарский сыр. Шрапнель же осталась внутри, поэтому щека такая неровная.

— А глаз?

— Большой кусок шрапнели попал и в глаз. Они сохранили глазное яблоко, но зрение вернуть не смогли.

— Металлическая пластина в черепе? Звучит серьезно. — Бейли широко распахнул глаза.

— Да. Можете звать меня Железным Дровосеком, — тихо сказал Эмброуз, вспоминая прозвище, данное ему друзьями. Старая боль снова сковала грудь.

— Железный Дровосек? — переспросил Бейли. — Да, ты порядком проржавел. Твой вчерашний захват был просто ЖА-ЛОК.

Ладонь Ферн сжала руку Эмброуза. И уже от этого боль, вызванная воспоминаниями, отступила. Эмброуз обнял Ферн и притянул к себе. Может, Железный Дровосек возвращался к жизни. Может, У него все-таки было сердце.

Они плавали около часа: Бейли — покачиваясь на воде, Ферн и Эмброуз — плескаясь, смеясь и брызгаясь. Когда Бейли начал жаловаться, что превращается в изюм, Эмброуз отнес его в кресло и вместе с Ферн растянулся на камнях, чтобы солнце высушило одежду. На Ферн одежды было больше, и сохла она дольше. Плечи, нос и ноги у нее порозовели. Волосы превратились в упругие темно-рыжие колечки и лезли в глаза. Она мечтательно смотрела на Эмброуза, проваливаясь в дрему. Он вдруг почувствовал странный спазм в груди. Это случалось все чаще и чаще, просто оттого, что Ферн рядом.

— Броуз? — Голос Бейли прервал его мысли.

— Да?

— Мне нужно в туалет.

Эмброуз замер, понимая, к чему он клонит.

— У тебя два варианта: по-быстрому отвезти меня домой или составить мне компанию в лесу. — Бейли кивнул в сторону деревьев, окружавших озеро. — Надеюсь, ты прихватил туалетную бумагу. В любом случае перестань смотреть на Ферн так, будто хочешь ее съесть. Я от этого становлюсь голодным, а я не ручаюсь за свое поведение, когда голоден и хочу в туалет.

И настроения как не бывало.

22 ноября 2003

Милая Марли!

Я никогда не писал тебе записок, ведь так? А ты знала, что Эмброуз в выпускном классе обменивался любовными посланиями с Ритой Мардсен, а потом узнал, что их писала вовсе не Рита? Это была Ферн Тейлор, рыжая девчонка, которая тусуется с сыном нашего тренера, Бейли.

Когда все только начиналось, Поли посоветовал Эмброузу цитировать стихи. Но потом, мне кажется, Эмброуз и сам втянулся. Ему нравилась эта переписка, пока Рита не бросила его, признавшись, что все это время он общался с Ферн. Эмброуз тогда очень разозлился. Мы дразнили его до самого выпускного. Представь себе Эмброуза с Ферн! Забавно, правда? Хотя он так не считает. Он до сих пор притихает, когда мы упоминаем ее. Кстати, все это наводит меня на мысль, что у меня всегда были проблемы с коммуникацией. Но как же далеко некоторые готовы зайти, чтобы порадовать другого парой строк. Вот сегодня мы охраняли военнопленных, которых скоро должны вывезти из Багдада. Иногда мы ждем по нескольку недель, пока для них появятся места. Так эти иракцы, чтобы общаться друг с другом, делают глину, смешивая чай с грязью и песком, потом пишут записки на обрывках салфетки или ткани, кладут их в глиняные шарики (мы называем их чайными камнями) и высушивают. А когда наши не смотрят, оставляют шарики в разных тайниках.