Путь страсти - Дженнифер Эшли Страница 47

— Уходи! — прорычал он. — Беги отсюда... иначе я за себя не отвечаю.

Легко сказать «беги», мысленно хмыкнула Андреа — сам придавил ее к машине, да еще устроился сверху! Того и гляди размажет ее по дверце!

— Нет, я не боюсь! К тому же тебе больно.

— Знаю, что не боишься. А напрасно. — Андреа сморщилась: одно неосторожное движение — и он сломает ей кости. — Почему ты не боишься, милая? Одна, в чужой стае, один на один с одним из самых могучих оборотней в Хилл-Кантри. Ты беззащитна... полностью зависишь от нас. Странно, что ты не кланяешься нам в ноги. Радуйся, что у тебя есть твой дар целительства — по крайней мере с его помощью ты сможешь отплатить нам за нашу доброту.

— Забудь об этом! — фыркнула Андреа.

— Угу... Так я и думал. Стою тут и как дурак переживаю, не сделал ли я тебе больно! — Шон придвинулся, обдав ее жарким дыханием. — Кто ты такая, Андреа Грей? Как тебе это удается?

Зажатая между дверцей автомобиля и телом огромного хищника, Андреа понимала, что ей есть чего бояться. Но, как ни странно, страха не было и в помине.

— Может, в тебе говорит желание? — хмыкнула она.

— Дело тут не только в желании, — рыкнул Шон. Но за его наигранным гневом скрывалось смущение. Стремление понять то единственное, что никак не вписывалось в привычный ему мир, — ее. — Там, в баре, я думал, ты перепугаешься, спрячешься за моей спиной, позволишь мне защитить тебя... а ты вместо этого без колебаний набросилась на Каллума, вожака прайда. Кстати, вы с ним в разных весовых категориях.

— Он же напал на тебя! — Когда Каллум бросился на Шона, инстинкты Андреа взяли верх над разумом. Она превратилась в волчицу, которой управлял самый древний в мире инстинкт — стремление защитить своего самца.

Страшная штука — инстинкт. Злоба на Каллума, который осмелился поднять руку на Шона, пересилила все, даже страх за свою жизнь. В тот миг Андреа хотелось одного — перегрызть Каллуму глотку.

Но сейчас в ней пробудился другой инстинкт. Из груди Шона вырвалось рычание. Прижав ее к машине, он припал губами к ее губам, его руки пробрались к ней под рубашку, коснулись обнаженной груди.

Они были совершенно одни — вокруг стояла тишина, нарушаемая только щебетанием птиц да плеском воды в реке. Сюда редко кто заглядывал.

Шон нетерпеливо впился в ее рот, стянул с плеч рубашку, принялся целовать ее плечи. Он весь дрожал, как туго натянутая струна.

— Шон…

— Нет, — задыхаясь, пробормотал он. — Только не отталкивай меня, умоляю!

Вообще-то у нее и в мыслях этого не было.

— Мне просто нравится произносить твое имя.

Шон вдруг резко вскинул голову. Лицо его побледнело до синевы, голубые глаза словно выцвели, рот кривился от боли.

— Проклятие! — прохрипел он. — Нет!

— Шон?

Он рухнул на колени, потянув ее за собой. Не удержавшись на ногах, Андреа свалилась в грязь. В итоге они оба оказались на земле. Андреа нагнулась к Шону:

— Где болит? Дай посмотреть.

Шон со стоном прижал руку к животу:

— Везде. Ты права... это все из-за ошейника.

Андреа удивленно уставилась на его ошейник — тот словно уснул, превратившись в ничем не примечательную полоску серебристо-черного металла. Конечно, во время драки в баре ошейник сработал, но Андреа своими глазами видела, что на Шона это практически не действовало. А потом он вдруг сказал: «Мне придется заплатить за это — причем сполна».

— Мы научились... — Каждое слово давалось ему с трудом. — Мы можем использовать... выброс адреналина... чтобы сдерживать боль. Но только на какое-то время. Потом... приходится расплачиваться. — Он закусил губу, с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать.

Андреа обхватила его руками. Кожа Шона стала липкой от пота, сердце билось частыми, неровными толчками.

— Поезжай домой, милая, — прохрипел он. — Это будет... не слишком красивое зрелище.

Андреа даже не потрудилась ответить — просто положила руку ему на лоб, закрыла глаза и стала ждать.

Волны боли накатывали одна за другой — словно бесчисленные, тонкие, раскаленные добела нити протянулись от ошейника вниз по всему его телу. Это было похоже на паутину из лески, в которой задыхался Шон. Нечто подобное происходило в кошмарах, которые мучили ее по ночам, — только сейчас все было гораздо страшнее. То, что она видела сейчас, было магией — беспощадной магией древних, усиленной современными высокими технологиями.

Сосредоточившись, Андреа принялась осторожно, по одной распутывать врезавшуюся в его тело леску. Боль была мучительной. В свое время Шон смеялся над магией — и вот теперь магия отомстила ему.

«Нет, — сцепив зубы, подумала Андреа. — Я заставлю тебя подчиниться!»

Магия — неживой организм. Это сила, не обладающая разумом. Андреа пыталась совладать с ней, и та отчаянно сопротивлялась, словно коварный и умный враг.

Андреа попыталась мысленно представить себе ошейник в виде раскаленной добела полоски, кельтский узел на ней превратился в сгусток энергии. Когда в разгар схватки происходил сильнейший выброс адреналина, магия фэйри, почувствовав его, срабатывала как спусковой крючок, приводя в действие сильнейший разряд. Электричество, подкрепленное магией, причиняло невыносимые муки — такой ошейник никогда не выходил из строя, и его невозможно было снять. Конечно, Андреа все это знала, но теперь, увидев, как это происходит, воочию, ощутила настоящее бешенство.

Заклятие, наложенное на ошейник, было настолько сильным, что нечего было и пытаться его снять. Все, что она могла, — это ослабить его.

На это ушло намного больше времени, чем она рассчитывала, но в конце концов, пустив в ход свою целительскую магию, Андреа ухитрилась приглушить боль. Даже не открывая глаза, она видела, как тонкие щупальца, опутавшие тело Шона, обмякли одно за другим и наконец исчезли.

Из груди Шона вырвался долгий, прерывистый вздох. Когда Андреа открыла глаза, он смотрел на нее, и глаза его вновь были голубыми.

Увидев это, Андреа облегченно вздохнула и заулыбалась:

— Ну как? Получше?

Вместо ответа Шон, зарычав, впился губами в ее губы.

Где же и поговорить по душам, как не на крыльце за банкой пива? Вот и в этот вечером Лайам с Шоном, прихватив с собой пиво, устроились на крылечке.

Вернувшись домой, Шон рассказал обо всем Лайаму — старший, брат выслушал, кивнул, но ничего не сказал. И упорно молчал до самого вечера — только убедившись, что за окном темно, Лайам незаметно кивнул на дверь, дав Шону понять, что им нужно поговорить. Шон давно уже заметил, что Лайам никогда не действует очертя голову — сначала долго думает, взвешивает последствия и лишь потом принимает решение. Андреа, заметив, что Лайам собирается поговорить с братом наедине, ушла к себе, но перед уходом бросила на Шона многозначительный взгляд. И сейчас он ерзал от нетерпения, дожидаясь, когда брат отпустит его.