Фараон и наложница - Нагиб Махфуз Страница 47

— Что ты обо мне думаешь?

Он умолк, будто дожидаясь ответа. Беспокойство снова охватило фараона, и он разозлился на себя, затем его взор остановился на статуе отца.

— Ты передал мне великое царство и древнюю славу, — произнес он. — И как я распорядился ими? Едва минул год, как я успел воцариться на троне, а надо мной уже нависла гибель. Увы, я позволил растоптать свой трон всем без исключения, а мое имя склоняет всякий язык. Я заслужил себе имя, каким прежде не называли ни одного моего предка: беспутный фараон.

Юный фараон опустил голову в растерянной задумчивости, он мрачным взором уставился в пол, затем снова взглянул на статую отца и пробормотал:

— Может быть, в моей жизни ты обнаружишь много унизительного для себя, однако моя смерть не опозорит тебя.

Он повернулся к царице и спросил:

— Нитокрис, ты простишь мой проступок?

Она уже не смогла выдержать, из ее глаз хлынули слезы.

— В этот час я забыла обо всех своих бедах.

Он был глубоко взволнован и сказал:

— Нитокрис, я причинил тебе зло, я посмел ранить твою гордость. Я был несправедлив к тебе, моя глупость создаст тебе легенду, которой будут внимать с удивлением и неверием. Как это произошло? Мог ли я изменить течение своей жизни? Жизнь погубила меня, мною завладело слепящее безумие. Даже в этот час я не способен выразить сожаление. Как трагично, что ум может разобраться в нас и наших смешных глупостях, но все же не может ничего исправить. Тебе доводилось видеть что-либо похожее на эту жестокую и беспощадную трагедию, выпавшую на мою долю? Даже в этом случае люди извлекут из нее пользу лишь в риторике. Безумие не исчезнет, пока живы люди. Нет, даже если бы мне было суждено начать жизнь заново, я бы снова ошибся и погиб. Сестра, мне все ужасно надоело. Какой смысл тешить себя надеждами? Лучше будет, если я ускорю конец.

На его лице появилось выражение решимости и безразличия. Она изумленно и с тревогой в голосе спросила его:

— Какой конец, мой повелитель?

Фараон торжественно ответил:

— Я ведь не жалкий выродок. Я не забыл о своем долге. Какой смысл бороться? Все верные мне люди падут перед врагом, превосходящим число листьев на деревьях, и моя очередь обязательно настанет, когда тысячи воинов и верных мне людей погибнут. Я не робкий трус, кто хватается за слабый проблеск надежды, отчаянно не желает расстаться с жизнью. Я остановлю кровопролитие и сам предстану перед толпой.

Царица ужаснулась.

— Мой повелитель! — воскликнула она. — Неужели ты желаешь обременить совесть преданных тебе людей, вынуждая их отказаться от твоей защиты?

— Точнее, я не желаю, чтобы они напрасно жертвовали собой. Я один выйду навстречу врагу, чтобы мы могли рассчитаться друг с другом.

Нитокрис была страшно раздосадована. Она знала, сколь он упрям, и потеряла надежду переубедить его. Спокойно и твердо она произнесла:

— Я останусь рядом с тобой.

Фараон был потрясен. Взяв ее за руки, он начал умолять ее:

— Нитокрис, ты нужна этим людям. Они сделали хороший выбор. Ты достойна править ими, так что оставайся с ними. Не появляйся рядом со мной, иначе они скажут, что фараон прячется от разгневанного народа за спиной жены.

— Как же я могу оставить тебя?

— Сделай это ради меня и не предпринимай ничего такого, что навеки лишило бы меня чести.

Царицу охватили растерянность, отчаяние и печаль. Потеряв надежду, она воскликнула:

— Какой страшный час!

— Таково мое желание, — сказал фараон, — выполни его в память обо мне. Пожалуйста, умоляю тебя, не упорствуй, ибо каждую минуту напрасно гибнут доблестные воины. Прощай, добрая и благородная сестра. Я ухожу, зная, что в мой последний час ты останешься чистой. Тот, кто обладает безграничной властью, не может довольствоваться заточением во дворце. Прощай, мир. Прощайте мой трон и страдания. Прощайте, вероломная слава и бессмысленные приличия. Моя душа отвергает все это. Прощай, прощай.

Фараон наклонился и поцеловал Нитокрис в лоб. Затем он повернулся к увековеченным в камне родителям, поклонился и вышел.

Фараон заметил, что Софхатеп ждет его во внешнем вестибюле. Тот стоял неподвижно, подобно статуе, утомленной нескончаемой сменой веков. Когда Софхатеп увидел своего повелителя, в нем проснулась жизнь, и он молча последовал за ним, строя собственные догадки по поводу того, куда идет фараон.

— Появление моего повелителя поднимет дух воинов с храбрыми сердцами, — сказал он.

Фараон ничего не ответил. Они вместе спустились по лестнице к длинной колоннаде, которая тянулась вдоль сада до самой дворцовой площади. Фараон послал за Таху и стал безмолвно ждать. В это мгновение его сердце затосковало по юго-востоку, где лежал остров Биге, из глубин его души вырвался вздох. Фараон распрощался со всеми, кроме женщины, которую любил больше всего. Суждено ли ему уйти в мир иной до того, как он в последний раз увидит лицо Радопис и услышит ее голос? В его сердце просыпалось страстное желание и глубокая печаль. Голос Таху, приветствовавший фараона, вывел того из тревожной задумчивости. Вдруг, будто движимый непреодолимой силой, фараон пожелал выяснить, свободен ли путь к острову Биге.

— Со стороны Нила нам грозит опасность?

Лицо командира осунулось и побледнело. Он ответил:

— Нет, мой повелитель. На нас пытались напасть с тыла с лодок, но флот без больших усилий отбросил бунтовщиков назад. С той стороны захватить дворец не удастся.

Фараона волновал не этот дворец. Он опустил голову, его глаза затуманились. Он умрет, не успев бросить прощальный взгляд на лицо, ради которого пожертвовал всем миром и славой. Что делает Радопис в этот роковой час? Она узнала о крушении своих надежд или же все еще странствует в царстве блаженства, с нетерпением дожидаясь его возвращения?

Время не позволило ему предаться размышлениям, и, скрыв боль в сердце, он властным тоном обратился к Таху:

— Вели своим людям покинуть стены, прекратить сражение и вернуться в казармы.

Эти слова ошеломили Таху, а Софхатеп не мог поверить своим ушам и с раздражением возразил:

— Но люди ведь снесут ворота в любую минуту.

Таху стоял на месте, не проявляя желания выполнять приказ, поэтому фараон крикнул так громко, что его голос пронесся вдоль колоннады, словно раскаты грома:

— Выполняй мой приказ.

Пораженный Таху удалился выполнить приказ, а фараон неторопливо пошел в сторону дворцовой площади. В конце колоннады он встретил колесницы, выстроенные в ряды. Офицеры и воины заметили его и отдали честь саблями. Фараон вызвал командира колесниц и приказал ему:

— Отведи своих людей в казармы, оставайся там и жди дальнейших указаний.

Командир отдал честь, бегом направился к колесницам и громко отдал своим воинам приказ. Колесницы тут же двинулись в сторону казарм, расположенных в южном крыле дворца. У Софхатепа тряслись руки, он едва держался на ослабевших ногах. Он догадался о том, что намеревался сделать фараон, и не мог вымолвить ни слова.