Музыка страсти - Лесли О'Грэйди Страница 47

Толпа гостей, казалось, заполнила весь большой дом. Гул радостных голосов звучал повсюду: и в большой зале, и на террасе, и на лужайке перед домом. Это были те же самые люди, которые всего несколько месяцев назад, одетые в траур, со скорбными лицами приезжали выразить соболезнование по поводу безвременной кончины жены Грея. Как цинично светское общество, подумала Лалла, посмотрев в окно.

Она вернулась в спальню и начала одеваться. Но тут в дверь постучали, и, открыв, Лалла увидела Грея. Прекрасный новый темно-синий костюм подчеркивал стройность его фигуры; светлые волосы, чуть влажные после ванны, отливали золотистым блеском.

Грей окинул ее взглядом с головы до ног, и в его потемневших глазах Лалла прочла откровенное желание.

– Ты убийственно хороша сегодня, любовь моя! Жаль, у нас слишком мало времени. На самом деле я принес тебе вот что. – И он протянул ей узкую длинную коробочку.

Лалла заглянула внутрь, и глаза ее расширились от удивления. Это был «Огненный изумруд».

– Я хотел, чтобы ты была вечером в этом ожерелье.

«Огненный изумруд» носила жена Грея. Лалла смутилась:

– Спасибо. Конечно, это большая честь, но…

Он ласково посмотрел ей в глаза и прижался к щеке. В тот же момент Лалла ощутила знакомое жжение внизу живота.

– Не волнуйся, ожерелье только подчеркнет твою прелесть.

Грей вышел, и Лалла продолжила свой туалет. Отложив «Огненный изумруд» на время в сторону, она позвала Биртни, чтобы та помогла ей застегнуть изящное шелковое платье, украшенное многочисленными бусинками. Ее локоны кокетливо падали на плечи. Оставалось надеть только ожерелье.

Отправив Биртни, она села к туалетному столику, приложила драгоценность к груди и посмотрела на свое отражение в зеркале.

Большой изумруд в центре играл необыкновенной глубины светом и казался еще более темным в окружении бриллиантов. Четырнадцать камней поменьше, но ничуть не худшего качества только подчеркивали особую прелесть центрального изумруда.

Несомненно, предлагая ей надеть фамильную драгоценность, Грей отдавал себе отчет в особом смысле этого действа. Лалла прекрасно понимала, что теперь особый характер их отношений становится достоянием окружающих.

Она любовалась красотой камней и невольно вспомнила о Джейн. Жена Грея надела их, чтобы художник запечатлел ее на портрете, а потом прихватила с собой, решив бежать с любовником. Лалла передернулась. Почему-то у нее снова возникло чувство, что Джейн сошла с картины и поднялась к ней в спальню. Все в комнате будто бы начало погружаться во мрак. Казалось, что Джейн беззвучно встала за ее стулом и положила руки на ее плечи. Она резко обернулась – комната была пуста.

«Мисс Лалла Хантер, сейчас же выбросьте из головы свои глупые мысли, – разозлилась она на себя. – Мало ли что случилось с Джейн Четвин – ожерелье тут ни при чем. И вообще, никаких привидений на свете не существует». Она собралась было застегнуть замочек на шее, как в дверь вновь постучали. Она открыла – на этот раз пришла Миллисент, уже одетая в новое платье.

– Ну-ка, проходите на середину комнаты, и я посмотрю на вас. – Лалла взяла ее за руку. – Вы сегодня обворожительны! Синий цвет вам удивительно идет, и новая прическа мне очень нравится. Словом, все просто прекрасно!

Миллисент учтиво улыбнулась, и Лалла подумала, что, пожалуй, секретарша Грея и вправду очень хорошенькая.

– Вам действительно нравится? – Миллисент опустила глаза, теребя в руках материю. – Это Дейзи настояла, чтобы я непременно заказала себе платье по случаю бала.

– Ну уж, наша Дейзи такая! Если что ей взбредет в голову, она от своего не отступится!

Миллисент хихикнула. Она была совсем другая – без тугого пучка на затылке и строгого взгляда из-под очков. Теплая, немного смущенная улыбка, романтичный блеск в глазах, певучий голос – все делало ее похожей на восторженную школьницу, впервые приглашенную на взрослый бал.

Вдруг в один момент Миллисент Пейс превратилась в прежнего секретаря.

– Чуть не забыла! Дейзи просила передать, что ждет вас в своей комнате, – довольно официально заявила она.

Лалла улыбнулась:

– Бедная Дейзи, представляю, как она волнуется! Наверно, просто хочет услышать от меня слова поддержки. Подождите, Миллисент, не уходите, я скоро вернусь.

Она торопливо покинула комнату, но на полпути вдруг вспомнила, что хотела не только рассказать подруге об «Огненном изумруде», но и примерить его к платью в ее присутствии. Она развернулась и снова вошла в комнату.

Однако картина, представшая ее взору, заставила Лаллу застыть на месте.

За ее туалетным столиком как ни в чем не бывало сидела Миллисент и примеряла ожерелье. Она приложила его к шее и, откинув голову, любовалась собою. Видимо, услышав шорох, Миллисент резко обернулась и густо покраснела.

– Я только хотела… – заикаясь, начала она, быстро встала и положила ожерелье в футляр.

Лалла приблизилась к туалетному столику и рукой указала Миллисент на пуфик:

– Садитесь и давайте его сюда.

– Что?

– Да садитесь же, Миллисент, – потребовала она.

Та послушно опустилась на низкий пуфик и напряженно застыла, лишь краем глаза подглядывая за движениями Лаллы. Однако та лишь невозмутимо взяла ожерелье в руки и обвила вокруг шеи Миллисент.

– Вот как нужно его надевать, – сказала Лалла.

– Но я не хотела… – опять занервничала Миллисент.

Лалла легко застегнула замочек.

– Так вы собираетесь надеть его на сегодняшний бал? – спросила Миллисент взволнованно.

– Да, этого хочет Грей.

– Вы знаете, что это означает?

Лалла зарделась от смущения.

– Догадываюсь.

– Миссис Четвин ненавидела это ожерелье, – вдруг вздохнула Миллисент, забыв о данном себе обещании не обсуждать членов семьи Четвинов. – Как-то она сказала, что когда надевает его, как бы попадает в его власть. Странно, правда?

– Да нет, не думаю. Возможно, оно совсем не шло к ее бледной коже и белокурым волосам. Блондинкам вообще более подходят сапфиры. – Лалла решила не вступать в спор.

– Не знаю, – как-то отчужденно буркнула Миллисент. – И вообще, я здесь лишь секретарь.

Она торопливо подняла руки, пытаясь расстегнуть застежку ожерелья, будто ей вдруг стало душно в нем.

– Разрешите, я помогу, – предложила Лалла.

Вскоре «Огненный изумруд» был положен в футляр. Миллисент встала.

– Спасибо, что вы позволили мне примерить ожерелье. Я очень рада, – пролепетала она и, не оглядываясь, выбежала из комнаты.