Талисман - Мэрилайл Роджерс Страница 47

Когда Лиз вернулась через незапертую садовую калитку, плечи ее были опущены, придавленные разочарованием. Приключение началось в большой надежде, но результат был ничтожно мал по сравнению с риском. Ее разведывательная вылазка в район Хеймаркета и пользовавшийся дурной славой «Веселый Зал» дали ей лишь пугающее представление о темных, грязных сторонах жизни среди отбросов человеческого общества. Печально, но сомнительная польза этого угнетающего урока и была наивысшим достижением вечера. Она и Тимоти не смогли подобрать даже самого маленького ключика к интересующему их вопросу. Значительные взятки, предложенные грубым личностям, наполнявшим «Веселый Зал», не принесли ничего, кроме раздраженных пожатий плечами и пустых взглядов, что довело Лиз до отчаяния. Даже эта самая крайняя мера, казалось, лишь подтвердила непроницаемость стены таинственности, преграждавшей Лиз путь к цели.

Лиз осторожно обошла каменную тропинку, боясь, что стук каблуков может привлечь к себе внимание. Было поздно, гораздо позже, чем она рассчитывала. Однако обитатели дома, казалось, спали, что давало ей повод надеяться, что слуги тоже в постели и она сможет незаметно проскользнуть через вход в задней части дома.

Хорошо смазанная дверь бесшумно открылась и закрылась, пропуская закутанную в густую вуаль Лиз. Подняв подол тяжелого темного плаща и платья, она поднялась по трем крутым ступенькам в задний коридор, чувствуя облегчение оттого, что по крайней мере ее личность осталась для обитателей дна такой же тайной, как и Барсук для нее.

– О, благодарение Господу! – Анни схватила герцогиню за руку и втащила в помещение для слуг. – Мэм, герцог дома и ищет вас. – В то время как ее трясущиеся руки быстро сняли и отбросили в сторону темный плащ и начали расстегивать пуговицы на спине Лиз, Анни взволнованно зашептала: – Я принесла сюда вашу ночную сорочку, молясь, чтобы вы вернулись скорее. Вы должны быстро надеть ее и тотчас отправиться наверх к нему.

– Что ты ему сказала? – Лиз пыталась расстегнуть крошечные застежки на лайковых перчатках, сердце билось так, что грозило задушить ее. Она не задумывалась о нелепой картине, которую в этот момент представляла, стоя в полурасстегнутом платье, с руками в перчатках, и неустанно повторяла шепотом свой вопрос: – Что ты ему сказала?

– Я солгала. – Слова Анни были едва слышны, но страх в них звучал отчетливо. – Когда он нашел вашу спальню пустой, то послал за мной. Он спросил, где вы, и я солгала. За это он может уволить меня без рекомендации. – Последнее прозвучало, как тихий писк крошечной мышки, схваченной кошкой-пантерой.

– Нет, не может, – прошептала в ответ Лиз, сдергивая перчатки и пытаясь одновременно избавиться от остальной одежды. – Даже если бы герцог уволил тебя без моего согласия – а я бы сделала его жизнь несчастной в этом случае, – за рекомендацией обратились бы ко мне, и я дала бы тебе наилучшую.

Дрожащие пальцы Анни немного успокоились после такого утешения хозяйки.

– Я сказала ему, что вы спустились вниз за отваром от головной боли. Потом, почувствовав слабость, после того как приняли его, вы присели на минутку… и задремали в помещении для слуг.

Служанка слабо улыбнулась, признавая неуклюжесть такой выдумки. Лиз ободряюще улыбнулась ей, продолжая сражаться с бретельками, кружевами, подвязками и радуясь, что, отправившись в бесформенном черном одеянии, не надела корсет. От корсета было бы трудно избавиться, и от него на коже некоторое время оставались бы следы.

– Мои нервы почти съели мое скудное мужество. Я была уверена, что его светлость прочитает правду на моем лице, поэтому я схватила тонкую фарфоровую чашу – ту, в которой вы держите разные мелочи на вашем туалетном столике. Я сказала ему, что не хотела будить свою бедную госпожу, когда после мучительного дня она наконец заснула.

Облако мягкого белого батиста опустилось на Лиз, в то время как последние аксессуары упали на пол. Она продела руки в рукава, манжеты которых, так же как и вырез, были отделаны изящными вышитыми воланами.

– Конечно, – продолжала Анни, – герцог хотел знать, где вы спите, чтобы отнести вас в постель.

Лиз не услышала угрозы в этом сообщении, ее глаза мягко затуманились. Душу, сжатую холодом поражения, которое она потерпела этим вечером, согрело известие о том, что Грэй хотел позаботиться о своей больной жене. Даже посреди лихорадочной спешки в этот затруднительный момент перспектива быть отнесенной им наверх напомнила Лиз об их предыдущей ночи. Вчера утром, по возвращении из охотничьего домика Хейтона, она гадала, придет ли он к ней или призовет ее к себе. На самом же деле он отнес ее, крепко прижав к груди, к себе в комнату, где ее ждал страстный прием его огромной постели.

– В общем, – добавила Анни, прерывая волнующие видения напоминанием об их отчаянном теперешнем положении, – когда он сказал это, знаете, я так вздрогнула, что уронила фарфоровую чашу. Не нарочно, но я воспользовалась грохотом, чтобы удержать его от поисков того, кого нельзя найти. Сказала ему, что ему незачем беспокоиться, потому что моя неуклюжесть наверняка разбудила вас.

Анни завязала крошечный бантик на шее хозяйки.

– Вы едва успели, потому что это было несколько минут назад. Я заверила герцога, что пойду скажу вам о его возвращении.

Лиз задержалась еще на секунду, проверяя, чтобы складки тонкого материала были на месте, прежде чем направилась к двери… широко распахнувшейся двери.

– Лилибет, ты лучше себя чувствуешь? – спросил Грэй тихо, в низких, бархатных нотках его голоса звучало беспокойство. Известие о болезни жены потрясло его и вызвало неприятные воспоминания и страх, что несчастливое прошлое повторяется. Он готов был поклясться, что Лилибет не подвержена той же слабости, что Камелия. Он не мог вынести мысли о том, что его огненная, безудержно страстная девственница подобно хрупкой Камелии начнет болеть и угасать так скоро после свадьбы. Но он отказывался думать о возможности похожего страшного конца.

Молясь, чтобы юбка Анни и тени, отбрасываемые ею, скрыли небрежно сброшенную в кучу одежду в самой неподходящей для этого комнате, Лиз бросилась в протянутые к ней руки Грэя.

– Ты замерзла. – Он крепко обнял ее, бросая укоризненный взгляд на Анни. – Тебе не следовало позволять спать здесь.

– Нет, Грэй, не сердись на Анни. – Подняв голову, Лиз так невинно улыбнулась Грэю, что он заподозрил бы что – нибудь, если бы не был так взволнован. – Она знает, как плохо я сегодня чувствовала себя, и я уверена, она действовала из лучших побуждений.

Лиз спрятала озорную улыбку в алом бархате халата своего обожаемого мужа. Она слышала, как сильно и слишком быстро бьется его сердце.

Неужели он что-то подозревает? Неужели он сердится на нее?

– Ты сердит на меня за то, что я заснула здесь, внизу? – Она потерлась щекой о широкую грудь прямо над этим громким пульсирующим звуком.

– Сердит на тебя? С какой стати? – Грэй был изумлен, его редко кающаяся жена казалась искренне испуганной, что вызвала его недовольство. Он отстранился и посмотрел в ее лицо, увидев, что она нервно покусывает нежную нижнюю губу. – Нет, по правде говоря, я испугался за твое здоровье.