Француженки не заедают слезы шоколадом - Лора Флоранд Страница 47

– Я вижу, ты одобряешь то, что я делаю, – сказал он ей в шею низким и немного хрипловатым голосом. – О, Сара, ты понятия не имеешь, как это сладко для меня. – Одна его рука страстно прошлась вниз по ее спине, пока сильно не нажала на самый кончик ее позвоночника. Сара выгнулась к нему. Другая его рука оставалась между ее влажных горячих бедер. – И таинственно, и сладко. – Его большой палец направился к нежному бугорку и начал кружить и кружить, будто возвращаясь домой, чтобы отдохнуть, стать более твердым, более материальным, реальным, теплым и живым. – Chérie d’amour [87], – прошептал он. – Давай же, bébé. Ты можешь кончить.

Сара прижалась к двери, дрожа от его слов и его прикосновений. Ее тело падало в волны оргазма, пока он не поймал ее и не прижал спиной к себе, удерживая ее вертикально, и тепло его тела затопило ее. Его ласкам не было конца, и ее рассудок перестал сопротивляться. Чувства взяли верх, она обмякла и отяжелела в его руках, скрывая лицо у него на груди.

– Ты моя любимая, – сказал он тихо и напряженно, подхватил ее на руки, переступил через одежду, лежащую на полу, и понес ее к кровати. Ее чулки были спущены, платье все еще было на ней, а он был полностью одет. – Позволь мне взять тебя, Сара. Сейчас. Позволь мне просто взять тебя.

«Делай все, что хочешь. А разве мы не делаем все, что ты хочешь? Ведь это же все, чего хочу я. Снова и снова». Но казалось, что ему нужно ее дозволение, и она просто издала тихий звук, означающий, что согласна.

Он уложил ее на кровать, и его глаза блестели, пока он снимал с нее шелковое платье, сапоги и чулки.

– Bébé, где я могу купить тебе новую пару таких красивых чулок? Потому что я очень хочу увидеть, как они будут разодраны в лохмотья, когда ты охватишь меня ногами.

Ну как она могла сейчас вспомнить, где их купила? Она снова издала тот же звук. Ведь она хотела того же самого, что и он.

Помогая себе движением плеч, он начал снимать смокинг, но остановился, увидев что-то в ее глазах.

– Оставить его? Тебе так нравится? Я буду одет, как принц, но… не здесь.

Он расстегнул ширинку.

Каким темным он смотрелся в ночи, каким изящным и элегантным в черном смокинге поверх черной футболки. Свет уличных фонарей вспыхивал и гас в его золотых волосах, и солнечный оттенок сменялся ночной тьмой с рассыпанными в ней звездными искрами. Голод вернулся, внезапный и требовательный, будто несколько минут назад она не насытилась.

– Сара. – Он неожиданно захватил ее бедра и сильно, требовательно потянул к себе. – Какая ты сексуальная!

Она не могла понять, почему он так сказал. Пошарив под подушкой, она достала оставшийся пакетик и бросила его Патрику.

Он поймал его на лету и усмехнулся.

– Sarabelle. – Он склонился над ней, и ей показалось, что она сливается с ним. – Я всегда буду заботиться о тебе.

О боже. Ее тело беспомощно раскрывалось навстречу ему, принимая все, что он делал и говорил. Она отчаянно хотела его. Ей хотелось, чтобы и он хотел ее так же отчаянно. И был твердым и необузданным…

Она тоже считала его сексуальным, потому что он надел презерватив невероятно быстро и уверенно. Потому что его брюки терлись о внутреннюю поверхность ее бедер, когда он потянул ее к себе. Потому что ее тело двигалось в кровати по его команде. Когда он разорвал ее чулки, чтобы овладеть ею среди помятого шелка и искрящихся блесток, она уже была близка к кульминации. Она чувствовала возраставшее давление желания, его непреклонное требование и ждала, чтобы Патрик освободил его.

Он поднял ее тело обеими руками и вошел в нее. Она вскрикнула. Его глаза загорелись.

– О да, тебе же это нравится? – выдохнул он. Она зажмурилась, не в силах выдержать блеск его глаз, и отвернулась, когда он положил ее на кровать. – Тебе нравится, когда я так глубоко в тебе, Sarabelle?

Она не ответила, да и нужды в этом не было. Ее тело удерживало Патрика, и он, казалось, очень хорошо понимал этот язык.

– Тебе нравится, когда я беру тебя так сильно?

Она спрятала лицо в ладонях.

– Мне нравится все, что ты делаешь, – беспомощно прошептала она. – Ты же знаешь.

Твердая рука сомкнулась у нее на запястьях и прижала их к матрацу над ее головой.

– А тебе нравится, когда я держу тебя так, как сейчас, чтобы ты не могла скрыть от меня лицо?

И опять на нее так сильно нахлынуло желание величайшего наслаждения, что она выгнулась, и ее внутренние мышцы охватили его. О, ее руки у него в плену… ее руки, которые не могут ничего сделать правильно… но и неправильно тоже ничего не могут сейчас сделать… О-о-о…

Его рука напряглась на ее запястьях, и она поняла, что вырваться на свободу невозможно.

– Sarabelle. – Опять этот его тихий, низкий, песчаный голос. – У нас с тобой прекрасно получится все, что мы захотим сделать. Если только мы будем вместе.

Он опять приподнял ее.

– А теперь, Сара, предоставь остальное мне. Потому что я больше не могу сдерживаться.

Его движения стали медленными, глубокими, настойчивыми. Она наслаждалась теми мгновениями, когда он был в самой ее глубине, и едва не стонала от разочарования, пытаясь удержать его, когда он отступал. Его тело становилось более напряженным и быстрым. Ей начало казаться, что ночная тьма поглощает весь его солнечный свет, и видны лишь его сверкающие глаза. А потом их блеск начал рассыпаться искрами по ее телу. Пришла новая волна, накатилась на нее, и Саре стало до боли чудесно. Она опять вскрикнула… и потерялась вместе с ним в усеянной звездами темноте, когда вершины достиг он.

В ранний предрассветный час Патрик лежал на своей стороне кровати лицом к окну, и его тело согревало Саре спину. Время от времени его рука шевелилась, мягко задевая ее живот. В ее снах присутствие мужчины в ее постели казалось странным. Она ненадолго пробуждалась и сразу же засыпала.

Но странные желания успевали проснуться и перепутаться с полусном. Хотелось слиться с ним, сказать, что она любит его. Конечно же, она не могла этого сделать. Они не были равными. Она не имела права влюбляться в него. Но это было не в ее власти.

Если бы они работали в какой-нибудь крупной инженерной фирме, в кабинетах, выходящих в один коридор недалеко друг от друга, и он был бы красивым начальником, у которого подчиненные работают как единая команда, а умные, серьезные коллеги стремятся все делать правильно – даже идеально! – то хватило бы ей дерзости сказать ему о своей любви? Да и будет ли она когда-нибудь достаточно уверена в себе, даже если будет успешной и уважаемой?