Колдовское наваждение - Аннет Клоу Страница 47

Сержант, бесконечно ему преданный, сам неоднократно был свидетелем, как полковник выполнял самые опасные задания, мгновенно принимая решения, позволявшие им всем остаться живыми и невредимыми.

Эмиль Шэффер прошел невредимым через все кровопролитные сражения, особенно у Вилдернесса, и только в последнем бою пролетевший мимо снаряд разорвался рядом, поразив крупной шрапнелью всю левую половину его тела.

За мужество в боях ему после ранения было присвоено звание полковника. И только Джексон и лечащий врач знали, что это звание чуть не стоило Эмилю Шэфферу жизни. Врачи сделали все возможное, и во время операции удалили большую часть шрапнели, зашили крупные раны. После операции командир долго приходил в себя и постоянно бредил.

Джексон, находившийся постоянно рядом, сложив отрывки бессвязных речей командира, понял, наконец, почему тот искал смерти. Полковник безумно любил свою неверную жену! Не простив ей измену, он стал искать смерти.

Джексон привез домой невероятно изменившегося человека. Того красивого и сильного мужчины больше не существовало. Тяжелое ранение несказанно изменило Эмиля Шэффера. Его левая рука безжизненно висела, а левая нога волочилась по земле, совершенно утратив подвижность. Передвигаться Эмиль мог только с помощью костылей, превозмогая острую боль. Но больше всего пострадало его красивое лицо. Длинный рваный шрам протянулся через левую щеку и стянул всю кожу от левого виска до уголков рта. В результате на искривленном лице Эмиля губы сложились в злобно-язвительную улыбку.

Еще большие изменения произошли и в его психике. После ранения и операций, доктора, чтобы смягчить невыносимую боль, давали ему опиум.

Но, опасаясь привыкания, как только это стало возможным, отменили опасное лекарство. А боль все еще оставалась, и Эмиль, чтобы выдержать ее, стал пить. Именно в эти длинные ночи слово за словом рассказал Джексону о своей любви к Патриции, о ее красоте. Он рассказал о своей все погубившей ревности и о том, что она возненавидела его. За все время на фронте он не дождался от нее ни одного письма, более того, она ушла из дома его отца, забрав их маленького сына. Особенно мучительно было Эмилю рассказывать о последней встрече, когда он обвинил ее в измене, а она даже не пыталась этого опровергнуть.

Джексон узнал также о клятве полковника никогда больше не видеть жену и не интересоваться ею.

Сержант, пытаясь как-то отвлечь полковника от бутылки, сказал:

— Я видел вашего сына, сэр. Он совершенно замечательный мальчик, и очень похож на вас.

Лицо Эмиля скривилось еще больше.

— Эта дура Фрэн… Какого черта она принесла его сюда? Ему нельзя видеть такого отца! После этого ему будут сниться кошмары, — зло ответил он.

— Будьте уверены, полковник, если вы будете на него так кричать, как вчера, он действительно испугается, — заметил Джексон.

Эмиль выпил еще глоток и продолжил разговор о сыне.

— Фрэн постоянно говорит отцу, что мальчика надо забрать от нее.

Сержант заметил, что полковник избегает называть жену по имени.

— Это идиотка Фрэн решила, что мне хочется воспитывать сына самому. Только мне этого не хватало, особенно здесь, в этой угрюмой и безрадостной семье. Могу себе представить, что будет с ребенком, если его воспитанием займется Фрэн!

После этой вспышки Эмиль замолчал, и его мысли вновь унеслись к Патриции. Он представил себе, как она, красивая и радостная, оживленно играет с сыном, протягивая руки, чтобы поймать его в объятия!

Эмиль должен был согласиться с сержантом в том, что его сын — совершенно замечательный парень! Ему было чем гордиться. Несмотря на краткий и неудачный визит, Эмиль успел заметить, что сын был похож на него, прекрасно одет и воспитан. В нем не чувствовалось робости и застенчивости, характерной для мальчиков, которых воспитывают одинокие женщины.

«А впрочем, почему только одни женщины?.. О нем ведь заботится тот немец — владелец магазина, который заменяет ему, видимо, отца! — продолжил свои размышления Эмиль. — Глупая Фрэнсис думала, что если приведет к нему Джонни, тот сразу полюбит отца!»

— Надо уезжать, как можно быстрее уезжать, а то Фрэн своими причитаниями совсем сведет меня с ума, — успел вслух выразить он свои мысли, прежде чем погрузиться в сон.

Адъютанту было, конечно, понятно, о каком отъезде говорит полковник. С первого момента, как только Джексон привез его домой, Фрэнсис не переставая плакала. Она обрушила на брата целый водопад слез, и это приводило полковника в бешенство.

А все считают ее такой разумной! Нет, он, Джексон, не видит в ней ни капли здравого смысла. Если бы она хоть немного соображала, то, во-первых, не плакала бы при каждом взгляде на полковника, а во-вторых, не привела бы сюда эту красивую блондинку, даже не предупредив ее, что случилось с братом!

Надо было видеть лицо полковника, когда блондинка, увидев его, испуганно вскрикнула, а затем очень быстренько исчезла. Учитывая, что блондинка когда-то была помолвлена с командиром, немудрено, что после этого полковник почти неделю был в ужасном настроении и пил больше обычного.

В это время Эмиль, уже откинувшийся на подушки, пробормотал:

— Теперь я знаю, почему Патриции пришлось отсюда уйти. Боже мой, даже мне здесь до смерти надоело… — он повернулся на другой бок и через мгновенье уже крепко спал.

Джексон еще немного посидел в кресле, но убедившись, что полковник крепко спит, тихо вышел из комнаты.

* * *

Патриция стояла у окна и ожидала, когда покажется экипаж Прентисса Шэффера, забиравшего в это время внука на прогулку.

На этот раз она не собиралась оставаться дома, а хотела поговорить с ним, чтобы обсудить встречу Джонни с отцом. Она хотела выяснить, чего так испугался мальчик, и почему Эмиль так безобразно кричал, напугав ребенка.

Если Эмилю не понравился собственный сын, тем хуже для него! Но она не допустит, чтобы он кричал и пугал Джонни! Скоро у мальчика будет настоящий отец в лице Генриха Миллера. Раз так случилось, может быть, Джонни лучше совсем ничего не знать о своем настоящем отце?

Она вздохнула и с горечью подумала, что лучше бы она никогда в своей жизни не встречала Эмиля Шэффера.

И с той же горечью вспомнила, что наслаждение, которое она испытывала с Эмилем, ей больше не даст ни один мужчина.

В тот раз, когда Патриция пришла ночью в дом Генриха, она сама настояла на их интимной близости.

Патриция, давно тосковавшая от женского одиночества, надеялась, что любовная близость с Генрихом поможет ей окончательно забыть Эмиля. Она надеялась, что утоленная страсть с другим человеком поможет ей забыть о ночах, проведенных с Эмилем.

Но здесь ее ждало глубокое разочарование. Генрих был очень нежен и старался, чтобы ей было хорошо, но Патриция не почувствовала и сотой доли ощущений, испытанных ею с Эмилем. Нежность Генриха не разжигала в ней пламя страсти. Генрих блаженно заснул рядом с ней, а Патриция долго лежала и уговаривала себя, что любовь еще может прийти к ней со временем.