Безумный экстаз - Джо Гудмэн Страница 48

Этан поймал полотенце и небрежно уронил на пол. Мишель вскочила со стула и повернулась к нему спиной. Этан неторопливо улегся в ванну.

— Если ты знаешь, что сделала неверный вывод, тогда зачем настаиваешь на том, что Дрю жив?

Мишель принялась заправлять постель. Увидев запачканную простыню, он сердито сорвала ее с кровати и направилась к шкафу за чистым бельем.

— Я ошиблась совсем в другом. Дрю действительно жив. Но с остальными выводами я поспешила.

— Какими же?

Мишель развернула простыню и взмахнув ею, накрыла матрас. Быстро и деловито она подвернула простыню со всех четырех углов и подоткнула под матрас.

— Я думала, тебе известно, что Дрю писал эти статьи. Непростительная ошибка с моей стороны. Из этого я заключила, что мое бегство будет безопасным. Теперь мы оба знаем, как жестоко я ошиблась. Тогда я была уверена, что ты пытаешься добиться моего доверия, объяснить единственным доступным способом, что я на тебя могу положиться. Думаешь, я легла бы в постель с тобой, если бы не верила, что ты не убивал Дрю?

— Говори потише!

— Не кричи на меня!

Этан с трудом взял себя в руки.

— Подай мне другой кусок мыла, пожалуйста. — Он показал Мишель обмылок, которым пользовалась она. — Этот уже ни на что не годится.

Мишель нашла мыло и бросила Этану. Тяжелый кусок выскользнул из его пальцев и ударился о грудь. Мишель поморщилась, зная, каким болезненным должен быть такой удар, и застыла, ожидая, что станет делать Этан. Она была почти уверена, что Этан выскочит из ванны и запихнет мыло ей в рот. Мишель было неприятно сознавать, что этот человек по-прежнему пугает ее.

Этан вгляделся в ее лицо, заметил промелькнувший на нем страх, и сдержался. Если бы он мог рассказать ей правду, общение с этой женщиной стало бы пусть не проще, но приятнее. Конечно, Этан вполне мог открыть правду, но тогда ему пришлось бы каждый день ждать, что Мишель чем-нибудь выдаст его. Он хотел доверять Мишель, и только черты собственного характера не позволяли ему это сделать, У Этана не было ни малейшего желания сейчас вспоминать о собственных просчетах, ему хватало сознания того, что эти просчеты более чем значительны.

— Перестань делать из меня героя, я обычный человек, — заявил Этан. — Только потому ты пришла к совершенно невозможным выводам и только потому прошлой ночью ты оказалась там, где и хотела быть, — в моей постели и в моей компании. Тебе до тошноты надоела девственность, тебя мучило любопытство, желание познать мужчину, и ты решила: «Почему бы и нет?» Почему бы не отдаться единственному человеку, который не награждает тебя щипками и шлепками, хотя и имеет такую возможность? Мишель, это еще не значит, что я джентльмен, это всего-навсего особенность характера. Такая же, как способность ночь за ночью проводить на полу возле твоей постели. Я грабитель, а не насильник. Никакой я не добрый, просто терпеливый. Ради тебя я мог бы потерпеть и подольше…

— Надменный ублюдок!

Этан не обратил внимания на этот возглас.

— …или удовлетворить свои желания с какой-нибудь другой женщиной — если бы у нас с тобой ничего не вышло. Все зависело только от тебя. Тебе пришлось отдаться, но согласно собственным представлениям о том, что считать правильным и приличным. Ты привязалась ко мне, следовательно, перестала клеймить как убийцу. Ты хотела спать со мной и потому перестала обвинять меня в жестокости.

Этан остановил на бледном лице Мишель суровый взгляд прищуренных глаз.

— А между тем я все равно убийца и могу быть жестоким. Лучше помнить об этом.

Мишель сжала простыню так, что суставы пальцев побелели.

— Я ничего не забуду, — уныло проговорила она. Внутри нее постепенно возникала пустота — глубокая, на полненная только болью.

— И потом, я откровеннее тебя, Мишель, — продолжал Этан, понизив голос до хриплого шепота. — Я представлял себе, какой ты была бы в постели, с тех пор как впервые увидел тебя. Я хотел того, что случилось прошлой ночью. И сейчас ни о чем не жалею. Будь ты смелее, ты тоже не стала бы жалеть. Ты пришла бы ко мне вновь, несмотря ни на что.

— Лучше уж я буду спать на полу.

Этан помедлил с ответом и пожал плечами:

— У тебя нет другого выхода. Больше я не уступлю тебе постель.

Через десять минут после того, как Мишель заправила постель и оделась, она вышла из комнаты, унося запачканные простыни. Этан смотрел ей вслед. Он улегся в ванне и положил голову на высокий борт. Почему-то Этан сразу понял, что Мишель так и не принесет ему завтрак.

— Что-то ты разошлась сегодня утром. Мишель обернулась к Хьюстону.

— Что вы имеете в виду? — фыркнула она.

Он рассмеялся, поднимая руки жестом раскаяния и невинности.

— Это всего лишь наблюдение, а не обвинение. Ты так бурно воюешь с тарелками! Успокойся. Не надо швырять их в меня.

Мишель поняла, что и впрямь отнеслась к замечанию Хьюстона как к обвинению. Хьюстон не мог знать, как она провела ночь и раннее утро в обществе Этана. С трудом улыбнувшись, Мишель надеялась, что ее улыбка выглядит искренней.

— Простите. Вы уже завтракали?

— Час назад. Я появился здесь еще до рассвета. Братья Грант решили закончить двухдневную попойку стрельбой на окраине города. Разве ты ничего не слышала?

Мишель покачала головой и снова уставилась на посуду.

— Кто-нибудь ранен?

— Джейк всадил пулю себе в ногу. Даже братья Грант не сумели бы так ранить его, будь они в состоянии метко стрелять. Беда в том, что никто не знает, что им взбрело в голову и почему они начали перестрелку. С такими делами мне приходится разбираться не реже раза в месяц.

— И что же вы с ними сделали?

— Обвинил в нарушении порядка в ночное время и отправил в тюрьму, предварительно избавив от оружия. К полудню они протрезвеют, но в тюрьме пробудут по крайней мере до вторника, а затем вернутся на рудники. Несколько дней отдыха пойдут им только на пользу.

Мишель вопросительно взглянула на Хьюстона:

— Вы могли бы стать хорошим шерифом…

— Я и есть хороший шериф.

— Нет, я имела в виду…

— Я понял, что ты имела в виду. Но одно другому не мешает.

— Как вы можете так говорить?

— Значит, вот о чем ты спорила с Этаном? — спросил Хьюстон, неожиданно меняя тему.

— И об этом тоже. — Мишель подлила горячей воды из кастрюли в раковину.

Хьюстон отодвинул стул от стола и оседлал его.

— А как насчет прошлой ночи?

— Все ясно, вы и об этом уже знаете, — с деланной беспечностью отозвалась Мишель. Она лихорадочно орудовала руками в раковине, чтобы их дрожь не так бросалась в глаза.