Забытая история любви - Сюзанна Кирсли Страница 48

— Не хвалите его, — посоветовал мне Стюарт.

Он сел рядом со мной, и теперь его рука время от времени легонько задевала мою. Я, конечно, понимала, что это было не случайно, но не могла же я просто встать и отодвинуть стул от него. Надеялась я только на то, что Грэм, занявший место напротив меня, тоже это понимал.

Однако по его лицу я не могла определить, о чем он думает.

День проходил не так, как я надеялась. Я-то думала, что мы с Джимми и Грэмом будем втроем, что мы поговорим, а потом он пойдет провожать меня домой, и… Кто знает, что могло бы произойти потом?

Но у Стюарта были свои соображения. Если всю историческую лекцию он высидел спокойно и почти молча, то затем, похоже, вознамерился остаток дня оставаться в центре внимания.

Как только разговор перемещался с него на другую тему, он снова искусно переводил его на себя. Грэм же все больше молчал, позволяя ему делать это.

К концу обеда я разозлилась на обоих братьев: на Стюарта — за то, что он все это время усердно обихаживал меня, как собака, помечающая территорию, давая понять брату, что он не должен посягать на его самку, и на Грэма — за то, что он позволял это Стюарту.

Осталась я только ради Джимми. Когда выпили кофе, он стал собирать тарелки, и я предложила помощь, но старший из мужчин твердо покачал головой.

— Нет-нет, красавица, поберегите силенки для своей книги.

Что дало мне повод, поблагодарив его за обед, объявить, что мне пора.

— Я утром бросила работу на середине главы и должна ее дописать.

— Хорошо. Только дайте я сначала отнесу вот это на кухню. — Джимми с горой тарелок в руках посмотрел на Стюарта. — Стю, будет тебе языком трепать, бездельник. Сходи принеси красавице ее куртку.

Стюарт вышел, Джимми последовал за ним, и мы остались с Грэмом одни.

Я почувствовала, что он смотрит на меня. Мой взгляд сосредоточился на скатерти, пока я про себя подбирала слова и отсеивала их все, пытаясь придумать, что сказать.

Но молчание нарушил он.

— «Ах, милый, ты не одинок: и нас обманывает рок…»

Он думал, что я улыбнусь, но я не улыбнулась. Тогда Грэм сказал:

— Ты понимаешь, что Стюарт считает тебя своей?

— Да. — Тут я подняла голову и встретилась с ним взглядом. — Но это не так.

— Я знаю. — Голос его был спокоен, он хотел, чтобы я его поняла. — Но он мой брат.

«И как, простите, это понимать?» — подумала я. Раз его брат не скрывает своих планов на мой счет, он не считает правильным вмешиваться? Или, несмотря на мои предпочтения и на тот факт, что между нами что-то как будто происходит, Грэм решил попросту забыть об этом, отказаться от всего, потому что его брат может возразить?

— Вот, держите, — сказал Стюарт, проскользнув в дверь гостиной с моей курткой в руке.

«К счастью, у эгоистов есть одна хорошая черта, — подумала я. — Они не замечают ничего, кроме себя». Любой другой человек, зайдя сейчас в гостиную, моментально почувствовал бы, что между мною и Грэмом что-то произошло.

Но Стюарт просто протянул мне куртку. Следом за ним вернулся Джимми.

— Хотите, чтобы кто-нибудь из ребят вас провел? — спросил он.

— Не нужно, спасибо. — Я снова поблагодарила его за угощение, набросила куртку и, продолжая стоять спиной к Стюарту, каким-то образом заставила свои губы сложиться в некое подобие улыбки, адресовав ее Грэму. — Я и сама прекрасно доберусь.

«Ничего страшного не произошло, — уверяла я себя. — Для чего я приехала в Краден Бэй? Правильно, писать книгу. Заводить с кем-нибудь роман у меня все равно нет времени».

Вода в ванной была освежающе прохладной, но я погрузилась в нее по самый подбородок. Мои персонажи заговорили, это случалось всегда, когда я ложилась в ванну, но я попыталась прогнать эти голоса… Особенно спокойный голос Джона Мори, чьи серые настороженные глаза мерещились мне повсюду.

Я пожалела, что сделала его похожим на Грэма. Теперь уже ничего не изменить — он обрел форму и будет сопротивляться, — но и каждый день видеть напоминание о мужчине, который от меня отказался, мне тоже не хотелось.

Голос Мори что-то произнес. Чуть слышно. Вздохнув, я потянулась за ручкой и бумагой, которые держала у ванны.

— Хорошо, хорошо, — пробормотала я. — Подожди.

Я записала его слова, тут же раздался ответный голос Софии, и уже через минуту я вытащила пробку, поднялась и стала застегивать одежду, чтобы пойти к компьютеру, слабо улыбаясь от мысли о том, как самые неприятные события в моей жизни порой вдохновляют меня на лучшие сюжетные ходы.

Лишь вчера, стоя с Грэмом в конюшне в окружении лошадей и с собакой, свернувшейся в сене, совсем как в описанной мною сцене, я удивлялась тому, как жизнь иногда повторяет искусство.

Теперь же пришло время, когда я задумалась о том, как искусство повторяет жизнь.

VII

Взгляд Мори скользнул к морю, и он неожиданно натянул поводья, останавливая мерина.

Тоже остановившись, София спросила:

— Что там?

Но еще произнося эти слова, она сама увидела то, что привлекло его внимание. Это был корабль, едва показавшийся из-за вытянутого в сторону юга изрезанного мыса. Флагов она пока что рассмотреть не могла, но то, как он, словно крадучись, подплывал к берегу, заставило ее насторожиться.

Мори, не меняя выражения лица, развернул лошадь.

— Пора возвращаться.

Не став спорить, она тоже развернулась и последовала за ним тем же медленным, размеренным шагом, немногим быстрее, чем молчаливо и неумолимо приближавшийся парусник. София догадывалась, что он ради нее держит этот шаг и что рыцарское благородство не позволит ему пустить лошадь более быстрым аллюром, поэтому сама пустила свою кобылу легким галопом, чтобы ускорить движение.

Мори, не ожидавший этого, немного поотстал, но в считанные секунды снова поравнялся с ней, и, когда они доскакали до конюшен Слэйнса, он поймал рукой уздечку ее кобылы и придержал ее.

Он не улыбался, но в его глазах можно было рассмотреть веселые огоньки.

— Я всегда считал, что когда начинают скачки наперегонки, соперника полагается предупреждать об этом. — Он выпрыгнул из седла, подошел и положил руки ей на талию, помогая спуститься.

София сказала:

— Я не собиралась скакать наперегонки. Я просто…

— Да, — прервал он ее. — Я знаю, что собирались.

Она уже стояла на земле, но он не отнял рук. И держал он ее совсем не так, как Билли Уик, — руки его были нежными, и она знала, что ей достаточно лишь отступить на шаг в сторону, чтобы освободиться, вот только… Воля ее вдруг ослабела, она уже не могла пошевелиться. Лошадь, стоявшая теплым боком к ее спине, превратилась в живую стену, которая загородила ей все, кроме плеч Джона Мори и его лица, обращенного к ней.