Фея Альп - Элизабет Вернер Страница 48

– Все в порядке, – думал он. – Это будет блестящая операция! Числа сгруппированы, пожалуй, смело, но они сделают свое дело, и раз Вольфганг утвердит их и прикроет весь расчет своим именем, его примут без затруднений. И этот Рейнсфельд будет благополучно устранен! Я правильно рассчитал, что он не устоит перед приманкой и не откажется от такого места. Нейенфельд достаточно далеко, и Рейнсфельд преспокойно просидит там до конца своих дней… Что такое? Я не принимаю больше сегодня.

Последние слова относились к лакею, который появился в дверях с докладом.

– Приехал господин главный инженер.

Нордгейм быстро поднялся и хотел идти навстречу приехавшему, но тот уже стоял на пороге в дорожном костюме.

– Я удивил тебя своим неожиданным приездом? – спросил он.

– Разумеется! Ты даже не телеграфировал, – ответил Нордгейм, знаком отпуская лакея, а когда тот вышел из комнаты, спросил торопливо и с явным беспокойством: – Что случилось? Что-нибудь на линии?

– Нет, я оставил все в полнейшем порядке.

– Алиса, надеюсь, здорова?

– Совершенно здорова. Вообще тебе не о чем беспокоиться.

– Ну, слава богу! А я уж думал, не случилось ли чего дурного, что ты так неожиданно приехал. Что же привело тебя сюда так внезапно?

– Дело, которое я считал невозможным уладить письменно, – сказал Вольфганг, кладя шляпу. – Я предпочел приехать к тебе, хотя мое присутствие на линии крайне необходимо.

– Ну, так обсудим его, – ответил Нордгейм, всегда готовый говорить о делах. – Сегодня вечером нам никто не помешает. Но сначала тебе надо отдохнуть. Я сейчас велю приготовить твою комнату…

– Благодарю, – остановил его Эльмгорст. – Я хотел бы сейчас же покончить с этим делом: оно не терпит отлагательства, по крайней мере, для меня. Мы здесь одни?

– Конечно. Но для верности ты можешь запереть на ключ дверь соседней комнаты.

Вольфганг вышел, чтобы запереть дверь. Когда он вернулся и подошел к столу, так что свет лампы упал на его лицо, стало заметно, как он бледен и взволнован.

– У тебя, по-видимому, очень важные новости, – заметил Нордгейм, опускаясь в кресло, – иначе ты едва ли приехал бы сам. Ну-с… Но что же ты не сядешь?

Эльмгорст остался стоять, только оперся рукой о спинку стула. Голос его был спокоен.

– Ты прислал мне счета и оценку работ, которые должны служить основанием расчетов при передаче дороги акционерам.

– Да, ведь я говорил, что избавлю тебя от подробностей, ты и без того слишком занят технической стороной дела. Тебе остается только просмотреть и утвердить счета, потому что за тобой, как за главным инженером, и первое, и последнее слово.

– Я знаю это и вполне осознаю свою ответственность, а потому хочу предложить тебе один вопрос: кто составлял счета?

Нордгейм окинул зятя несколько удивленным взглядом:

– Кто?.. Ну, мои секретари и служащие, которых мы должны были привлечь к делу, как людей компетентных.

– Это незачем объяснять мне! Само собой разумеется, что они работали над данными, которые были им вручены. Но я хотел бы знать, от кого исходят данные, кто именно назначил цены, лежащие в основе расчетов? Не может быть, чтобы это сделал ты: это немыслимо.

– Вот как! Почему, позволь тебя спросить?

– Потому что все счета подложны! – отрезал Вольфганг. – Я увидел это с первого взгляда. Стоимость всех работ определена в сумму, которая почти вдвое превышает действительные расходы. В счет затрат на отчуждение земельных участков внесены статьи, которых на самом деле не было. Препятствиям и катастрофам, с которыми нам приходилось бороться, приданы поистине невероятные размеры, в счет поставлены сотни тысяч там, где в действительности едва ли была употреблена половина этих сумм, – словом, присланная мне оценка превышает подлинную на несколько миллионов.

Нордгейм хмуро выслушал взволнованную речь Эльмгорста, а затем хладнокровно сказал:

– Вольфганг, я, право, тебя не понимаю!

– А я не понимаю твоего письма, в котором ты требуешь от меня, чтобы я утвердил представленные сметы своей подписью. Я думал – здесь просто ошибка, и хотел лично увериться в этом. Надеюсь, ты не скроешь от меня правды.

Нордгейм пожал плечами и ответил прежним равнодушным, спокойным тоном:

– Может быть, ты и прекрасный инженер, Вольфганг, но плохой делец: это сейчас видно. Я надеялся, что мы поймем друг друга без лишних слов, но, оказывается, ошибся. Итак, постараемся сговориться. Не думаешь ли ты, что я хочу передать дорогу с убытком для себя?

– С убытком? Во всяком случае, ты получишь обратно свой капитал с процентами.

– На операцию, которая не приносит выгоды, следует смотреть как на убыточную. Я никак не думал, чтобы ты был таким новичком в делах и что мне придется еще объяснять тебе азбучные истины. Здесь представляется возможность получить выгоду, и весьма значительную. Дорога все равно что моя: я был ее творцом, я дал главный капитал, я взял на себя весь риск, а потому ты, конечно, не станешь отрицать мое право продать свою собственность за ту цену, какую я найду нужным назначить.

– Если эту цену можно получить лишь такими средствами, то я решительно отказываюсь признать за тобой это право. Согласившись принять дорогу на твоих условиях, общество может заранее считать себя в списке банкротов, даже самое оживленное движение на линии не сможет хотя бы приблизительно покрыть убытки, которые оно понесет. Предприятие или погибнет, или попадет в руки какого-нибудь ловкого малого, который окажется более расчетливым.

– А тебе-то что до этого? – хладнокровно спросил Нордгейм.

– Что мне до этого? – с негодованием воскликнул Эльмгорст. – Что мне до того, что дело, которое ты создал, которому я отдал все мои силы и во главе которого стоят наши имена, погибнет или сделается добычей сомнительных дельцов? Мне по крайней мере есть дело, и я намерен доказать тебе это!

– Вольфганг, пожалуйста, избавь меня от напыщенных фраз! Право, они не к месту, когда речь идет о деле.

Молодой человек отступил на шаг назад, он уже более не волновался, его лицо приняло холодное, презрительное выражение.

– Я меньше, чем кто-нибудь, расположен к напыщенным фразам, а потому спрашиваю еще раз коротко и ясно: кто выставил цифры, на которых основывается оценка?

– Я сам! – был совершенно спокойный ответ.

– И ты ждешь, чтобы я подтвердил их своим именем?

– Действительно, я жду этого от своего будущего зятя.

– В таком случае мне очень жаль, но ты ошибся во мне: я не подпишу счетов.

– Вольфганг! – произнес Нордгейм с недвусмысленной угрозой.

– Я не подпишу, говорю тебе! Для подлога, для обмана я не дам своего имени!

– Что за выражения? – гневно крикнул Нордгейм. – Как ты смеешь говорить мне это в лицо?