Идеальная химия - Симона Элькелес Страница 49

— Изабель, я не говорю на испанском. Нужна помощь.

— Ой, извини. Кармен лопнет от злости, когда узнает.

Я кашляю в трубку.

— Я ей не скажу, — быстро говорит Изабель.

— Просто мама Алекса очень серьезная женщина. Когда Алекс встречался с Кармен, он держал ее подальше от своей мамы. Не пойми меня неправильно, она любит своих сыновей. Но она гиперопекающая, как и большинство Мексиканских матерей. Она выставила тебя из дома?

— Нет. Но она достаточно четко назвала меня шалавой.

Больше смеха на другом конце.

— Не смешно.

— Прости. — Еще смешок. — Мне бы очень хотелось быть мухой на стене в тот момент, когда она вас застукала.

— Спасибо за твое сочувствие, — говорю я сухо. — Я отключаюсь.

— Нет, извини, что я смеялась. Просто, чем больше мы говорим, тем больше я понимаю, что ты совсем не та, кем я тебя себе представляла. Я понимаю теперь, почему ты нравишься Алексу.

— Хм. Спасибо. Помнишь, когда я тебе сказала, что не позволю чему-то произойти между мной и Алексом?

— Дай-ка мне проверить свой календарь, это было до или после того, как ты его поцеловала? — хихикает она, потом говорит. — Я просто шучу, Брит, девочка, если он тебе на самом деле нравится, вперед, иди за ним. Только будь осторожной. Я хоть и думаю, что ты нравишься ему больше, чем он готов признаться, но тебе все же следует быть осмотрительной.

— Если что-нибудь случится между мной и Алексом, я не буду это останавливать, но не волнуйся, я всегда осмотрительна.

— Я тоже, ну, кроме того дня, когда ты ночевала у меня. Кое-что произошло между мной и Пако. Но я не могу рассказать это моим друзьям, они сожрут меня заживо.

— Он тебе нравится?

— Я не знаю, я никогда не думала о нем так раньше, но когда мы были вместе, это было очень приятно. Кстати, как был поцелуй с Алексом?

— Приятным, — говорю я, думая каким чувственным он был. — Хотя знаешь, Изабель, он был более, чем приятным, он был просто потрясающим.

Изабель начинает смеяться снова, и на этот раз я смеюсь вместе с ней.

Бриттани пропала из школы сегодня. Она следовала весь день за Ослиной Мордой. А перед тем, как уехать, я видел их за личным разговором на заднем дворе. Она выбрала его вместо меня, что, впрочем, не должно меня удивлять. Когда она спросила меня на химии, что ей делать, мне нужно было посоветовать ей бросить этого pendejo. Тогда я был бы счастлив, а не зол, как сейчас;

Es un carbon de mierda!

Он не заслуживает ее. Окей, также, как и я.

После школы я заезжаю на склад, проверяя, если я смогу узнать что-нибудь об отце. Но безуспешно. Те, кто знали его тогда, не говорили о нем ничего, кроме того, как он без умолку болтал о своих сыновьях. Все мои расспросы остановились, когда Сатин Худы обстреляли склад, в знак того, что они жаждут мести, и они не остановятся, пока ее не получат. Не знаю, стоит ли мне радоваться или волноваться по поводу того, что склад находится за старой ж/д станцией на изолированной территории. Никто не знает о нем, даже копы. Особенно копы.

Я невосприимчив к Поп! Поп! Поп! — звукам от стрельбы. На складе, в парке… я ожидаю этого.

Некоторые улицы безопаснее других, но здесь, на складе, противники знают, что это наша святая земля. И они ожидают ответного удара.

Это культура. Вы оскорбили нашу землю, мы оскорбим вашу.

На этот раз никого не задело, поэтому ответ будет не как за убийство, но он будет. Они ждут, что мы придем к ним. И мы их не разочаруем.

После того, как с этим покончено, я еду домой самым длинным путем, замечая, что выбрал дорогу, проходящую мимо дома Бриттани. Ничего не могу с собой поделать. Как только я пересекаю ж/д пути, полицейская машина останавливает меня и двое копов выходят из нее.

Вместо того чтобы сообщить мне почему я был остановлен, они приказывают мне слезть с мотоцикла и предъявить права.

Я протягиваю им права.

— Почему я был остановлен?

Один их копов пристально их изучает, затем говорит.

— Ты сможешь задать свои вопросы, после того, как я задам свои. Имеются ли при тебе наркотики, Алехандро?

— Нет, сэр.

— Какое-нибудь оружие? — спрашивает другой.

Я мгновение колеблюсь.

— Да.

Один из копов достает из кобуры свою пушку и направляет ее мне в грудь. Другой приказывает поднять руки вверх и лечь на землю, пока он вызывает подкрепление.

Черт, я влип по полной.

— Какое точно оружие?

Я зажмуриваюсь прежде, чем ответить.

— Девяти миллиметровый Глок. Хорошо, что я вернул Берету Уилу, а то бы на меня навесили оба.

Мой ответ заставляет копа слегка нервничать и палец на крючке его пушки начинает подрагивать.

— Где он?

— Моя левая нога.

— Не двигайся, я разооружу тебя. Не будешь дергаться, не пострадаешь.

Как только первый коп достает пистолет, второй надевает резиновые перчатки и полным авторитета голосом, которым была бы довольна миссис Пи, спрашивает:

— Имеются ли при тебе иглы, Алехандро?

— Нет, сэр.

Он наклоняется и одевает на меня наручники.

— Вставай, — поднимает он меня и облокачивает на капот патрульной машины. Черт, я знал, что это неизбежно, быть арестованным, но я совсем не был готов к этому. Один из копов показывает мне мою пушку. — Это достаточно веская причина, почему мы тебя остановили?

— Алехандро Фуэнтес, ты имеешь право хранить молчание, — начинает коп. — Все что ты скажешь, может быть и будет использовано против тебя в суде…

Камера пахнет мочей и куревом. Хотя может это парни, которые сидят вместе со мной так пахнут. В любом случае я не могу дождаться, когда же выберусь нафиг отсюда.

Кому мне звонить, чтобы внесли за меня залог? У Пако нет денег. Энрике вложил все деньги в автомастерскую. Моя мать убьет меня, если узнает, что я был арестован. Я прислоняюсь к металлической решетке и размышляю, учитывая то, что это практически невозможно в этом вонючем месте.

Копы называют это камерой для задержания, но это просто замаскированное название клетки. Слава богу, это мой первый раз здесь, и дай бог, последний. Lojuro!

Эта мысль все же меня беспокоит, хотя я и так, знаю, что я пожертвовал своей жизнью для братьев. Какая была бы разница, если б они заперли меня здесь пожизненно? Глубоко внутри я все же знаю, что не хочу этой жизни. Я хочу, чтобы моя мать гордилась мной за то, что стал кем-то, кроме бандита. Я хочу будущее, которым сам мог бы гордиться. И я ужасно хочу, чтобы Бриттани стала думать обо мне, как об одном из хороших парней. Я бьюсь затылком о прутья решетки, но эти мысли никуда не уходят.