Колдунья - Филиппа Грегори Страница 49

— Вкушай же, девка, — сердито велел старый лорд. — Не тяни кота за хвост, мне это не нравится.

Элис снова судорожно сглотнула. Тошнота не прекращалась, желудок от страха крутило, ужас сжимал горло. Она боялась, что, как только разомкнет губы, горечь хлынет наружу.

— Она не может! — торжествующе заключила леди Кэтрин. — Она не смеет!

Подгоняемая этими словами, Элис открыла рот. Отец Стефан втиснул ей в зубы облатку. Толстый кусок вкусом не лучше бумаги заткнул ей горло. Она чуть не задохнулась и боялась закашляться; легкие разрывались от недостатка воздуха. Она понимала: ей необходимо прокашляться, но если это случится, она извергнет из себя желчь, рвоту и саму облатку и тогда ее ждет гибель.

Она расправила плечи, закрыла глаза и решительно начала жевать. Она не собиралась умирать. Не сейчас и не от этих рук. Прожевав сколько нужно, Элис с усилием сглотнула. Откусила еще кусок и прожевала. Снова сглотнула. И еще. И еще. Наконец последний судорожный глоток — и все кончено.

— Открой рот, — приказал отец Стефан.

Элис послушалась.

— Она проглотила все, — доложил священник. — Она выдержала суд Божий. Элис не ведьма!

Девушка покачнулась и непременно упала бы, но молодой лорд подскочил к ней сзади, поддержал за талию и довел до стула. Он налил из кувшина бокал эля, обернулся к отцу Стефану и ледяным тоном спросил:

— Я так понимаю, теперь ей можно пить?

Молодой священник кивнул, и Хьюго протянул бокал Элис. На секунду теплые пальцы его прикоснулись к ее застывшим пальчикам, словно давая тайный знак: успокойся, я с тобой.

— Ну что ж, я очень рада, — подала голос леди Кэтрин. — Это лучший исход, мы все на него надеялись. Элис доказала свою невиновность.

— Она может оставаться, — разрешил его светлость.

— И жить вместе с моими дамами, как это было до сих пор, — быстро добавила леди Кэтрин. — Только пусть даст мне обещание. — Она посмотрела на Элис и улыбнулась. — Пусть пообещает, что никогда больше не станет поддерживать отношения с моим мужем, будет всячески избегать его и забудет сказки про то, что родит от него ребенка.

— Это справедливо, — заметил старый лорд и обернулся к Элис. — Дай же слово, девочка.

— Клянусь, — едва слышно прошептала Элис. Пот все еще сочился из ее пор, и хлеб причастия стоял комом в горле.

— А если у меня родится ребенок, — сладким голосом проворковала леди Кэтрин, — это тоже может стать доказательством невиновности Элис. Она может воспользоваться своими талантами и сделать меня плодовитой. Тогда я подарю мужу наследника. Надеюсь, он родится в этом году.

Старый лорд утомленно кивнул и ответил:

— Да-да. Элис осмотрит тебя и поищет травы, которые тебе помогут.

— Я на это рассчитываю, — улыбнулась миледи.

Но за ласковым, веселым тоном таилась угроза. Элис, которая без позволения села в присутствии своей госпожи, беспокойно ерзала на стуле: она поняла, что ей уготована новая опасность.

— Мой муж ляжет со мной, а не с тобой, милая Элис, — торжествующе продолжала леди Кэтрин. — Это я буду носить его сына, а не ты, слышишь, Элис? А когда родится наш ребенок, можешь отправляться на все четыре стороны, ты поняла, Элис?

— Да-да, — пробормотал старый лорд. — А теперь уходите, все уходите. Мне надо отдохнуть перед ужином.

Не дожидаясь отдельного приказа, Элиза сразу исчезла за дверью; каблучки ее так и застучали по ступенькам. Элис устало поднялась с места. Хьюго быстро взглянул на нее и подошел к супруге, которая сделала повелительный знак подать ей руку.

— Пойдемте же в мои покои, — предложила Кэтрин.

Она с вожделением смотрела на хмурое лицо мужа, задыхаясь от страсти. Он ведь сам пообещал лечь с ней, и поражение Элис только возбуждало ее.

— Вы слышите? Пойдемте ко мне, проводите же меня, милорд!

Оставшись в комнате наедине с его светлостью, Элис медленно двинулась к двери; видно было, что она страшно утомлена.

— Ради бога, помоги ей зачать ребенка, — попросил старый лорд; он откинулся в кресле и закрыл глаза. — Не будет мне покоя, пока у нее не родится сын или пока я не избавлюсь от нее всеми правдами или неправдами. Но раньше чем через год от нее не избавиться. — Он вздохнул. — Весь год изо дня в день тебе будет грозить опасность, пока Кэтрин не родит или пока Хьюго не перестанет на тебя пялиться. Он должен быть к тебе глух и слеп, никаких чувств, будто тебя нет на свете. Если можешь, Элис, поспособствуй зачатию их ребенка или хотя бы не попадайся Хьюго на глаза, он парень горячий. На этот раз тебе повезло, но смотри, когда-нибудь везение кончится.

Не издав ни звука, Элис кивнула, вышла из комнаты и медленно поплелась вниз по ступенькам к караульному помещению. Там ее уже поджидала Элиза.

— Мне казалось, ты обязательно подавишься и тебя казнят, — затараторила она, глядя на приятельницу распахнутыми глазами.

— Мне тоже, — мрачно отозвалась Элис.

— Пойдем же со мной, расскажешь все остальным. Представь, как они удивятся!

— Отстань, — устало отмахнулась Элис.

— Ну пойдем, — настаивала Элиза. — Мне одной они не поверят.

— Нет, — упиралась Элис.

— Я думала, что умру от страха, — возбужденно сообщила Элиза. — А когда ты медленно повторяла клятву, я решила: все, тебе конец. В жизни ничего подобного не видела. — Она схватила Элис за руку. — Пошли! Пойдем же, расскажешь остальным!

— Да отпусти ты меня! — Элис резко выдернула руку. — Отпусти и убирайся к черту! Слышишь, убирайся!

Она грубо оттолкнула Элизу, сбежала вниз по лестнице, пересекла зал, где слуги расставляли большие кувшины с элем и пивом, выскочила из замка и устремилась через двор к пекарне. И только там, войдя внутрь и захлопнув за собой дверь, она села на каменную плиту у очага и заплакала. И вдруг, о ужас, почувствовала, как к горлу снова медленно и неотвратимо поднимается тошнота.

Девушка встала на колени лицом к углям, горло ее перехватило, волна желчи остановилась. Наконец ее вывернуло прямо на остывший пепел. Шесть раз она изрыгала из себя вонючую массу, пока желудок не опустел.

Элис посмотрела на рвоту и вот тут по-настоящему испугалась. На углях, целая и невредимая, без единого пятнышка, белоснежной круглой лепешкой лежала освященная облатка. Совсем нетронутая, без изъяна, словно на серебряном подносе, когда Элис повторяла слова клятвы, как будто она не брала ее в рот, не жевала и не глотала. Элис знала, что облатка застрянет у нее в горле, — так и получилось.

Близилась ночь, темнело и становилось зябко. Элис, которая все еще пряталась в пекарне, слышала крики, стук, звон посуды, недовольное ворчание усталых слуг, убирающих после ужина. Затем голоса зазвучали во дворе — слуги покидали замок и отправлялись, стуча каблуками, в город, у ворот замка заступали на смену стражники, сначала они дружно шагали в ногу по направлению караульного помещения, потом сбились на беспорядочный топот, сопровождаемый громкими шутками. Наконец все стихло, на землю опустилась глухая ночь. Затаившись на прохладной каменной плите перед очагом пекарни, окутанная темнотой и молчанием, Элис ждала, когда над мрачным приземистым замком взойдет луна, когда в узких окнах погаснет мерцание последних свечей и настанет полночь.