Очаровательная проказница - Лиз Карлайл Страница 49

Зоэ искала правильные слова.

— Я только хочу, чтобы Робин был рад нашему выбору, — сказала она, наконец, заставив себя поднять глаза от скатерти. — Он будет моим мужем. Я подчинюсь ему.

— Робин? — окликнула мать.

Лицо Робина не выражало никаких эмоций.

— У меня нет мнения на этот счет, — заявил он, помешивая кофе. — Что одна церковь, что другая, какая разница?

— Конечно, — поспешно сказал Коул. — Я тоже думаю, что мы можем устроить свадьбу здесь, в тишине Лоуэр-Торпа. Целая вечность прошла с тех пор, когда Роуленд женился в приходской церкви. Если вы согласны, Уэр может объявить имена вступающих в брак в воскресенье. — Он деликатно промокнул губы салфеткой, потом в неловкой тишине многозначительно посмотрел на сына. — Робин… Что скажешь, мой мальчик?

— Прекрасно. — Робин с грохотом положил ложку. — Как пожелаешь, папа. Решай, и дело с концом.

Лицо Рэннока походило на грозовую тучу. Облокотившись на стол, он угрожающе подался вперед.

— Припомните, сэр, если можете, что вы просили руки моей дочери, — мрачно сказал он. — Надеюсь, ожидать от вас большей вежливости — это не слишком много?

Воцарилась мертвенная тишина. Внезапно Робин вскочил с кресла.

— О Господи! Я вам сказал, что хочу жениться на ней? — Он швырнул салфетку на сиденье. — Что, мне теперь джигу отплясывать?! Извините. Я ухожу.

Зоэ, едва не опрокинув, поставила чашку.

— Робин, подожди! — крикнула она ему вслед. — Куда ты?

Робин не обернулся.

— Назад в «Корону», — бросил он, — напиться.

— Будь я проклят! — прорычал Рэннок, вскакивая. — Роуленд, нам с вами пора серьезно поговорить.

— Эллиот, пожалуйста! — воскликнула Эванджелина. Но Рэннок, подтянув рукава, двинулся за Робертом. Зоэ поднесла к губам дрожащую руку, от страха во рту разлилась горечь. Мужчины вышли, их шаги гремели по мрамору, спорящие голоса становились громче.

Джонет поднялась. — Коул, — ее голос дрогнул, — иди за ними. Рэннок готов его убить… и, возможно, справедливо.

Ее муж встал и неодобрительно смотрел в пустой коридор. Где-то в доме хлопнула дверь, затем другая.

Амхерст резко сел и сочувственно посмотрел на жену.

— Думаю, дорогая, нам лучше позволить Роберту самому выбираться из болота, которое он сотворил, — мягко сказал он. — Если Робину и Рэнноку предстоит стать родственниками, они должны научиться ладить друг с другом.

— Хорошо… да, — произнесла Джонет нетвердым голосом, — наверное. Эванджелина?

Эванджелина взглянула на Зоэ, на лице ее появилась жалость.

— Да, Коул прав, Зоэ, — пробормотала она. — Роберт просто устал. Ты не должна думать, что он… он… — Ее слова стихли.

Но Зоэ теперь трясло, она была на грани настоящих слез.

— Что я не должна думать, Эви? — пробормотала она, неловко поднимаясь на ноги. — Что Робин ненавидит меня? Что я погубила его жизнь? Но ведь я это сделала! Он совершенно несчастен теперь. Вы все можете злиться на него, но я не могу! Поскольку это… все это… по моей вине!

Джонет потянулась, словно чтобы взять ее за руку.

— О, Зоэ, дорогое дитя…

— Нет! — Зоэ переводила взгляд с одного на другого. — Прекратите называть меня ребенком! Все вы! Вы этого хотели… все… и теперь, видит Бог, вы это получите. А что насчет меня? Это стоило мне потери моего самого дорогого друга! Неужели никто из вас этого не понимает?

Зарыдав, она бросилась к двери, мачеха поймала ее за плечо.

— Зоэ!

— Извините, но я хочу найти Робина, — сказала Зоэ, ее голос дрогнул на его имени.

— Он ушел, — тихо произнесла Эванджелина.

— Тогда я пойду прогуляться! — Зоэ не могла перевести дыхание. Стены, взволнованные лица, ожидания… все сомкнулось перед ней. — Только… оставьте нас в покое. Все вы… пожалуйста, оставьте нас в покое.

И половина ее желаний осуществилась. Выскочив из столовой и спустившись по большой лестнице в приступе удушливой паники, Зоэ оказалась совершенно одна в большом холле внизу. Почти слепая от слез, она вышла в партерный парк. Эхо захлопнувшейся двери снова понеслось по дому, словно это был пустой мавзолей.

Мерсер, сняв сюртук, стоял у окна в своем кабинете и вглядывался в ночь сквозь залитые хлеставшим дождем стекла. Ветер швырял в окна пригоршни брызг, и они стучали, как рассыпанные по кухонному полу зерна риса, хоть какое-то улучшение, ведь час назад капли гремели как гравий.

Шторм стихал, гроза уходила в сторону Лондона, где она превратится в теплый летний дождик. Но Мерсер опасался, что бурю внутри не так легко успокоить. Все еще глядя в окно, он вытащил пробку из графина с бренди и машинально наполнил стакан. Ничто не смоет гнев и досаду — гнев на себя, досаду на брата.

Куда бы ни ушли Робин и Зоэ, Мерсер молил Бога о том, чтобы они хотя бы не вымокли. Может быть, они незамеченными вернулись в дом. Робин весьма находчив. Возможно, они даже поладили, обнимаются, осыпают друг друга лихорадочными поцелуями…

Он не сознавал, что покусывает внутреннюю часть щеки, пока не почувствовал вкус крови. Боже, какое у него, оказывается, богатое воображение! Робин придумал себе, что влюблен в миссис Уилфред. Проклятый болван скорее будет упиваться своим страданием, чем заметит редкое сокровище, которое судьба даровала ему.

Мерсер громко фыркнул и отпил бренди, смакуя жгучую жидкость, медленно стекающую в горло.

Как он дошел до того, что называет Зоэ сокровищем? Скорее она бедствие, неприятность, испытание, фурия, задира. Он мог продолжать бесконечно. Но ее помолвка с Робином потрясла его до глубины души. И сегодня вечером он переживал за нее. Шутки его родителей за обедом были вызваны симпатией и привязанностью к ней. И Зоэ перенесла это хорошо, по крайней мере, внешне. Но слова Робина стали последней каплей; никто не понимал, как Зоэ ранима и полна сомнений.

Но он-то знал. Он давно видел это в ее глазах и вместо того, чтобы утешать, совратил.

Чтобы заглушить эту мысль, одного глотка бренди мало. Мерсер залпом допил стакан. За спиной тихо кашлянула мать. Он смотрел на ее расплывающееся отражение в оконном стекле.

Мать все еще сидела за его письменным столом, Бонни и Озорник спали у ее ног, ее внимание было сосредоточено на письме, которое он дал ей минут пять назад. Они были одни, она уже в домашнем платье, Мерсер давно сбросил сюртук и галстук.

— Так… ты все еще думаешь, что она явится сюда? — Пробормотала Джонет, наклонив бумагу к свету.

— Явится, — ответил он. — Я психологию игроков знаю. Я сам игрок, когда мне это необходимо.

— Да, я об этом наслышана, — хмыкнула мать и, отложив письмо, прижала пальцы к вискам. — Но это письмо… дорогой, Клер настолько ожесточена.