Безумная погоня - Элоиза Джеймс Страница 49

— Было бы даже лучше, если бы граф оставил должность в парламенте. Палата общин звучит как-то… чересчур просто, не так ли?

— Мистер Фэрфакс-Лейси уже планирует уйти в отставку, — сообщила Эсме. — Он хочет проводить больше времени в своем поместье.

Фанни улыбнулась и похлопала дочь по руке:

— Эта новость меня весьма приободрила, дорогая. Возможно, ты сможешь выйти замуж по специальному разрешению, а значит, никто не станет таращить на вас глаза, как на публичной церемонии. Я считаю, что этот выбор нам наиболее приемлем.

— О каком выборе ты говоришь? — забеспокоилась Арабелла.

— То ли оставаться вдовой, то ли немедленно выйти замуж за мистера Фэрфакса-Лейси, — отрезала-Фан-ни. — Учитывая наши планы реабилитировать дорогую Эсме в глазах общества, я склонна полагать, что скорый брак не будет осужден. А ты как считаешь, Гонория? — осведомилась она у маркизы.

— Естественно, я стремлюсь увидеть леди Ролингс в благоприятном положении, — объявила леди Боннингтон, — однако с неодобрением смотрю на заключение нового брака до истечения двенадцати месяцев траура.

Эсме с облегчением вздохнула.

— Ты, должно быть, сама ищешь подходящую супругу для своего сына, — предположила Арабелла, поворачиваясь к маркизе, — не зря же он вернулся с континента. Хотя среди гостей этого дома нет никого, кто представлял бы хоть малейший интерес для него, я уверена, что ты и сейчас размышляешь на эту тему.

Глаза Фанни напряженно застыли; было ясно, что она даже не подозревала, в какую ловушку ее заманили. Сын ее подруги, пользующийся дурной славой, находился в Англии, в одном с ней доме!

— Позвольте спросить… — начала она сорвавшимся голосом, но леди Боннингтон тут же перебила ее, используя потрясающее умение подчинять людей своей воле.

— Фанни, нет в мире человека, который осуждал бы поведение моего сына больше, чем я, но его ссылка и так чересчур затянулась. Естественно, он сопровождал меня сюда, поскольку ответственный сын должен сопровождать свою мать повсюду, куда бы ей ни вздумалось поехать.

— Но этот дом — не самое подходящее место для его визитов! — возмутилась Фанни. — Учитывая события прошлого лета…

— Мы не касаемся этой темы, — произнесла леди Боннингтон с величественным высокомерием.

И Фанни закрыла рот.

Эсме с трудом подавила улыбку. Вероятно, ей и в самом деле следует поучиться кое-чему у маркизы.

— События прошлого лета печалят всех присутствующих в этой комнате. — Леди Боннингтон слегка кивнула Эсме и тут же повернулась к Фанни: — Неудивительно, что я решила держать мальчика на коротком поводке: куда я — туда и он. Лондон в этом сезоне чересчур душен и скучен, поэтому я решила удалиться в деревню.

На этот раз Фанни благосклонно кивнула:

— Что ж, я согласна с тобой. К тому же маркизу пока рано возвращаться в лондонское общество. Вот только следует ли ему находиться здесь, в доме моей дочери?

— Никто не смеет подвергать сомнению целесообразность его присутствия, в то время когда здесь нахожусь я, — пророкотала почтенная вдова.

— Что правда, то правда. — Голос Арабеллы прозвучал почти весело. — Теперь, когда и ты здесь, Фанни, наша компания сильно напоминает поминки!

— Твое всегдашнее легкомыслие мне просто отвратительно, — огрызнулась Фанни. — Единственное, что меня радует в этой поездке, так это волшебное преображение моей Эсме. — Она похлопала Эсме по руке. — Наконец-то ты стала дочерью, о которой я всегда мечтала.

— Да, она восхитительно помалкивает, правда? — не преминула заметить Арабелла.

— Молчание — добродетельное качество, значение которого мало кому из женщин понятно. Поверь мне, добродетельное молчание куда большее счастье, чем бесстыдная болтовня, которую ты называешь беседой, — важно объявила Фанни.

— Ты должна попросить Эсме рассказать о ее дамском кружке шитья. — Арабелла встала и поправила юбки. — Но, боюсь, святость этой комнаты слишком утомительно действует на такую закоренелую Иезавель, как я.

Фанни подняла на сестру укоризненный взгляд, но та, словно ничего не замечая, проворно вышла из комнаты.

— Тетя Арабелла очень помогала мне в период затворничества, — сказала Эсме, когда дверь закрылась. — Не знаю, что бы я без нее делала.

— Правда? — Фанни неодобрительно посмотрела на дочь. — Не могу представить, как моя легкомысленная сестрица может вообще быть кому-либо полезной.

Эсме невольно поморщилась: она и не подозревала, что у матери накопилось столько сарказма по отношению к родной сестре.

Неожиданно сидевшая до этого молча леди Боннингтон подала голос:

— Следует отдать леди Уидерс должное: во время родов она была для леди Ролингс источником силы гораздо в большей степени, чем я.

Фанни вздрогнула.

— Так ты присутствовала во время родов, Гонория? Зачем тебе понадобилось подвергать себя такой пытке?

— Это твоя дочь подвергалась пытке, — уточнила леди Боннингтон, — а я просто давала советы, стоя в сторонке.

— Что ж, ладно. — Фанни никак не могла подавить раздражение. — Естественно, я рада, если у Арабеллы проснулась хоть капля родственного чувства, но разве она когда-нибудь думала обо мне? Она просто выскакивала на короткое время замуж то за одного, то за другого и никогда не принимала в расчет мои желания.

— Едва ли тетя Арабелла повинна в кончине своих мужей… — Эсме тотчас пожалела, что раскрыла рот.

— Еще как повинна — это она довела их всех до могилы! — вспылила Фанни. — Как-никак я росла с ней рядом и знаю, на что она способна.

Эсме поднялась и позвонила в колокольчик.

— Хочу попросить Слоупа подать нам чай, — пояснила она. — Ты, должно быть, утомилась, матушка, после продолжительной поездки.

— Ну, я находилась всего в часе езды отсюда, в доме дорогой леди Пиндлторп. — Фанни опустила глаза. — Сезон слишком утомителен для человека моих лет. Последние две недели мы с леди Пиндлторп прекрасно проводили время и выяснили, что у нас много общих интересов. Эсме медленно повернулась:

— Так ты все это время жила совсем рядом отсюда? Ио… разве ты не могла наведаться сюда хотя бы с коротким визитом?

Фанни сделала большие глаза:

— Разумеется, нет, пока не убедилась, что ты изменилась, моя дорогая. Я никогда не стала бы рисковать своей репутацией, полагаясь лишь на заверения дорогой Гонории, хотя, безусловно, совершенно серьезно восприняла ее совет. Вынуждена признать, что я давно оставила надежду на твое перерождение, о чем, насколько мне помнится, писала в своем письме. Я всегда думала, что ты пошла в мою сестрицу, и очень удивилась, найдя в тебе такие перемены.

Эсме стиснула зубы; она чувствовала, как ее лицо наливается краской, и ей стоило большого труда не разразиться бранью. Леди Боннингтон, похоже, поняла ее состояние, потому что проворно повернулась к подруге и спросила, не желает ли та прогуляться в розарий.