Да! Да! Да! - Мэгги Осборн Страница 49

Одну ночь на морозе! На открытом воздухе. Зоя вцепилась в отвороты его куртки. Сердце ее билось так сильно, что она никак не могла обрести дар речи.

– Мы замерзнем. Они никогда нас не найдут.

Том погладил ее по спине, и его прикосновение было полно нежности и ласки.

– С нами все будет в порядке, дорогая, не волнуйся.

Его уверенность и успокаивала, и раздражала ее. Потом она сумела взять себя в руки и попыталась напомнить себе, что это не первый случай, когда Том путешествовал по этим безлюдным и диким местам. Он должен был знать, что делать. Когда она подняла голову, их губы почти встретились, и его дыхание защекотало ее, потом она сделала шаг назад и похлопала одной варежкой о другую, стряхивая снег.

– Ладно, - сказала она, сознавая, что он смотрит на нее, как если бы помнил их поцелуй, который обжег ее. Она надеялась, что ее голос звучит спокойнее, чем казалось ей самой. - Но что мы будем делать? И чем я могу тебе помочь?

Эта ночь обещала быть холодной и несчастливой, худшей в ее жизни, но ведь она проведет ее с Томом, а она доверяла ему и думала, что он найдет выход.

– Давай подумаем, что нам следует предпринять, - сказал он, развязывая веревки, которыми крепились к саням тюки и ящики. - Это одни из принадлежащих мне саней. Если нам повезет… О! Отлично! - В его руке оказался топор, потом он нашел тесак и передал его Зое. - Я сооружу опору, пока ты нарежешь сосновых веток. Не уходи далеко.

Сначала Том нашел относительно сухое и защищенное от ветра место между двумя большими соснами, потом начал рубить деревья поменьше. Работая при свете фонаря, он построил некое странное сооружение и прикрыл это подобие шалаша сосновыми ветками. К тому времени, когда Зоя собрала достаточно сосновых веток, чтобы устлать ими пол импровизированного шалаша, Том разгреб снег, вырыл в мерзлой земле яму и соорудил в ней костер.

– Погрейся, пока я поставлю печку.

– У нас есть печка? - Какое счастье, что у них оказались сани!

– И еда. Как только печка разогреется, я поджарю несколько бифштексов из мяса карибу.

Том передал Зое охапку одеял и попросил ее расстелить их поверх сосновых веток, пока устанавливал походную печку у самого входа в шалаш.

– Остальные будут о нас беспокоиться, - сказала Зоя, стараясь повесить одно из одеял так, чтобы закрыть им вход в шалаш. - Они будут нас искать?

– До утра - нет. - Том копался среди вещей в поисках сковородки и тарелок и, найдя их, улыбнулся и с торжеством замахал ими. - Ты все еще беспокоишься насчет нашей ночевки в лесу?

Она смущенно улыбнулась:

– Немного волнуюсь. Но похоже, у нас есть все, что требуется для домашнего очага.

Слово «очаг» напомнило ей о доме, вернув ее к прежним мыслям и угрызениям.

– Ты помнишь наш разговор, когда мы устроили пикник возле ледника? - спросила она тихо, усаживаясь на бревно, которое он подтащил поближе к огню.

– Я помню каждое слово и каждую минуту того дня.

Том посмотрел на нее своими зелеными загадочными глазами - они пропутешествовали по всему ее лицу, задержавшись на губах, потом спустились ниже, к шее, потом Том снова посмотрел на ее рот. На несколько бесконечно долгих мгновений их взгляды встретились. Зоя забыла, о чем хотела ему сказать.

– Я заблуждалась относительно многих вещей, - начала она.

Том ждал, пока раскалится сковорода, чтобы положить на нее куски оленьего мяса, а она рассказывала ему о том, как относилась к жителям Ньюкасла и своей семье, не щадя и себя самое.

– Мне очень жаль, что ты так остро все это воспринимаешь, - сказал он наконец, бросая куски оленины на сковородку.

– Но теперь все изменилось. Больше я так не отношусь к ним. - Зоя рассказала Тому, как Джульетта раскрыла ей глаза на недостойность ее чувств и поведения.

– Я просто раздавлена, что сама не понимала и не замечала этого. - Она заморгала, стараясь стряхнуть злые слезы. - Я говорила и делала много злых и жестоких вещей в течение многих лет. Я смотрела, какие огромные порции поедают мой отец и братья за ужином, и думала: «Утонченные люди так не едят». Отец поддразнивал меня насчет того, что я важничаю и задираю нос, но все они, должно быть, знали, что я стыжусь их. - Ей было трудно произнести эти слова. - Все мы жили в этом крошечном домишке и носили штопаные-перештопаные рубашки и нижние юбки. И невозможно было избавиться от чертовой угольной пыли. - Зоя смущенно склонила голову. - Я судила людей по тому, въелась ли угольная пыль в их руки и есть ли у них черная каемка под ногтями. И если это было так, то я не хотела иметь с ними ничего общего. Но если их ногти были чистыми, то это означало только одно: люди с чистыми руками - лжецы, воры и соблазнители, а я думала, что они принадлежат к благородному сословию, что они чище и лучше людей из Ньюкасла, - с горечью закончила Зоя свою речь.

– Не надо проявлять к себе такую непримиримую жестокость, дорогая, - ответил Том, все еще сидевший на корточках и смотревший на нее сквозь падающий снег. - Я предполагаю, что почти все в Ньюкасле думали так же, как ты. И возможно, им потребовалось столько же времени, сколько и тебе, чтобы оценить все должным образом, - добавил он с улыбкой. - Но все ненавидят этот праздник владельцев шахт. Надо просто не обращать внимания на этих надутых хлыщей и радоваться празднику - даровому пиву и музыке и леденцам, которые бросают детям. Богатые люди живут в иной вселенной, в ином мире. Мы их не понимаем, а они, я уверен, не понимают нас. Они не могут осознать, что нам не нужна их благотворительность.

– Я хотела стать одной из них, - сказала она тихо.

– Кому не хочется проехать в затейливо украшенной карете, пощеголять в красивой одежде? Кому не хочется, чтобы тебе прислуживали за столом и делали за тебя всю черную работу? - Том пожал плечами, и снег посыпался с них. - В мечтах о лучшей жизни нет ничего дурного, пока мы понимаем, что хорошо, а что плохо, пока не теряем представление о том хорошем, что у нас есть.

– Я так страстно стремилась быть среди них, что совершила одну ужасную глупость.

Теперь наступил подходящий момент рассказать ему о Жан-Жаке. Это признание уже висело у нее на кончике языка, но она так и не решилась. Гордость сковала ей уста и остановила ее, и она не посмела рассказать ему, что вышла замуж за человека потому, что у него не было черной каймы под ногтями, и потому, что он был не из Ньюкасла. Она опасалась, что Том не простит ее, если она расскажет ему, как слепа была. Она смотрела, как ловко он управлялся с едой, как умело переворачивал мясо. Мясо оленя карибу нежное, и лучше всего его готовить на сильном огне и есть, когда внутри оно еще красное и не прожаренное до конца. Том разложил бифштексы по тарелкам и полил мясо выделившимся из него соком.

– Мне кажется, я понимаю, что ты хотела сказать, - начал он, передав ей вилку и нож, - и почему ты рассказываешь мне об этом сейчас.