Плененные сердца - Валери Кинг Страница 49

Эрот помолчал немного, устремив взгляд на каменные плиты террасы. Наконец он поднял на нее глаза:

– Что бы ни случилось прошлой ночью, ты не можешь утверждать, что тогда, двести лет назад, между вами все ограничилось только поцелуем. Я знаю, ты изменила мне тогда.

– Откуда ты это взял? Ты видел нас или тебе кто-нибудь сказал, что я была с Энтеротом? Кто это был? Хотя я бы не удивилась, если твой брат самолично похвастался тем, чего на самом деле не было. С него станется.

– Он никогда не говорил со мной об этом.

– Хорошо хоть это, – сказала Психея, довольная тем, что у Энтерота хотя бы на это хватило ума. – Но кто же тогда сказал тебе? – продолжала она настаивать. – Кто мог сказать тебе, что я тебе изменила?

– Я узнал об этом из более надежного источника, чем мой брат, – надменно произнес Эрот.

Психея напрягала свою память, пытаясь вспомнить первый полученный ею от Энтерота поцелуй. Там никого не было. И вдруг ее осенило, есть только один человек, которого Эрот никогда не заподозрит в обмане. Вот уж кто всегда с наслаждением готов ее опорочить.

– Твоя мать! – воскликнула она. – Ну конечно, твоя мать сказала тебе, что у меня роман с Энтеротом. Ведь так? Это она?

Виноватый вид, с которым Эрот отвел глаза, послужил ей красноречивым ответом.

– Как она могла! И ты ей поверил! Самое большое, что произошло между твоим братом и мной, – это два поцелуя. Первый доставил мне удовольствие, не скрою, я тогда только что застала тебя с этой девчонкой из Глостершира. А второй – ну что ж, я была так одинока, что, взгляни на меня ласково хоть жаба, я бы и ее охотно поцеловала.

На этом она решила закончить разговор и, резко повернувшись, поспешила удалиться. По последовавшей за этим тишине она поняла, что Эрот предпочел остаться на террасе.

Проникнув сквозь кирпичную стену в холл, Психея увидела в нескольких шагах от себя Аннабеллу в поясе Афродиты.

Быстро подойдя к ней. Психея уже хотела было расстегнуть пояс, но в этот момент она услышала голос леди Эль:

– Психея, прошу вас, не надо! Зевс сказал, что все будет хорошо, если позволить Аннабелле надеть его!

– Зевс? – переспросила изумленная Психея. – Он здесь? Он очень сердит? Он знает, что я затеяла?

– Я не могу сказать, здесь ли он сейчас. Я говорила с ним уже давно. По правде говоря, я не заметила, чтобы он сердился. Я не возьму на себя смелость говорить, что он думает по поводу ваших шалостей. Но я надеюсь, его желание относительно пояса вы исполните.

– Разумеется! – воскликнула Психея. – А как же Эвелина?

Леди Эль пожала плечами:

– Не знаю, но я совершенно убеждена, что пояс должна носить Аннабелла.

Психея отступила от Аннабеллы, дав ей пройти в бальный зал. Потом, взглянув еще раз на леди Эль, она сказала:

– Но я должна знать, что будет дальше! С этими словами она полетела вслед за Аннабеллой, которая вышла на террасу, откуда сама Психея появилась всего несколько минут назад.

Маркиз Брэндрейт уже почти четверть часа разыскивал своего счастливого соперника, обладателя руки, но не сердца Сьюзен Фелмершэм. Гости уже съехались и усиленно развлекались в бальной зале, гостиной и бильярдной. Но лорда Фелмершэма среди них не было видно. Похоже было, что сразу же по прибытии виконт исчез. Жену свою он, очевидно, покинул, поскольку последний раз маркиз видел ее оживленно болтающей с мистером Шелфордом.

По зрелом размышлении Брэндрейт пришел к выводу, что он совершил большую ошибку, уступив желанию леди Фелмершэм, настаивавшей на разводе с мужем. Сама идея развода была ему настолько неприятна, что он недоумевал, как это Сьюзен удалось убедить его согласиться на такой безумный план.

Брэндрейт пытался вспомнить, как могло случиться, что он настолько поддался ее очарованию, что готов был пожертвовать своими принципами ради счастья с ней. Воспроизведя в памяти ход событий, он сообразил, что оказался у ее ног как раз после того, как у него почему-то сильно закружилась голова во дворе гостиницы «Лебедь». Она ущипнула его за руку, он взглянул на нее, и в ту же минуту страсть полностью завладела им. Маркиз вспомнил, что как раз тогда он почувствовал какой-то слабый укол в шею, словно его ужалила пчела. Это ощущение исчезло так же быстро, как и возникло, и на смену ему пришло странное головокружение. Все было как-то непонятно. Брэндрейт решил, что гонки и жара переутомили его, а восторг от присутствия двух прекрасных женщин затуманил ему голову.

Разыскивая сейчас лорда Фелмершэма и собираясь честно сообщить ему свое намерение помогать леди Сьюзен добиться развода, маркиз впервые усомнился в правильности своего решения.

Но что ему еще оставалось делать? Он уже связал себя обещанием, данным любимой женщине. Выйдя теперь в холл под звуки доносившегося из бальной залы контрданса, он столкнулся с Мепперсом.

Дворецкий, в нарядной красной с золотом ливрее, в шелковых панталонах и с напудренными волосами, имел в высшей степени довольный вид. Поклонившись маркизу, он учтиво осведомился, чем он может быть полезен его светлости.

– Прошу прощения, милорд, но мне кажется, вы чем-то огорчены.

– Я искал Фелмершэма, но не могу понять, куда он, к черту, подевался.

Мепперс кивнул с понимающим видом:

– Прошу вас следовать за мной, милорд. Удивленно приподняв бровь, Брэндрейт поплелся за дворецким.

Через несколько минут они оказались у двери в библиотеку.

– Какого черта? – Брэндрейт никак не мог понять, с чего бы это один из гостей вдруг стал уединяться в библиотеке.

– Ее милость предположила, что некоторые джентльмены могут пожелать составить партию в вист.

Когда Мепперс распахнул дверь, маркиз, быстро окинув взглядом комнату, сразу понял, почему леди Эль порекомендовала джентльменам именно эту комнату, так любимую ее покойным супругом и находившуюся в некотором удалении от остальных покоев дома.

Джентльменов здесь было всего четверо – лорд Фелмершэм, его приятель мистер Соли и еще двое, которых Брэндрейт совсем не знал. Все они были пьяны – не настолько, чтобы не разобраться в картах, но, пожалуй, слишком для того, чтобы составить компанию развлекавшимся в бальной зале дамам.

– Это вы, маркиз? – громко окликнул его лорд Фелмершэм.– Входите, входите! Только, ради бога, смените выражение лица. Вы скорчили такую же унылую гримасу, как этот Моппет, или как бишь его.

Виконт махнул рукой в сторону Мепперса, который, выразительно подняв глаза к небу, закрыл за собой дверь. Комната была насквозь пропитана запахами портвейна и табака. Прямо посередине стола красовалась табакерка, из которой игроки то и дело брали щедрые понюшки. Салфетки носили на себе весьма неопрятные следы, и такие же коричневые разводы украшали и шейные платки по крайней мере двух джентльменов.