Выдумщица - Андреа Семпл Страница 49

— Нет, — говорю я. — Это ты меня прости. Но, Элис, я не вижу для себя ни малейшей возможности работать на этого ублюдка, ни при каких обстоятельствах.

Я и в самом деле так считаю. Ни при каких обстоятельствах. Но это не причина, чтобы не пойти к нему и не поговорить относительно банковского счета для Элис. Она твердила, чтобы я этого не делала, а я настаивала, что это самое меньшее, что он может сделать, и она наконец сдалась.

— Пять сотен фунтов ежемесячно, — говорю я ему в офисе, обговаривая наше соглашение. — Прямым дебетованием.

— Хорошо…

— Конечно, решение должно исходить исключительно от вас. Я ни в коем случае не хочу, чтобы вы думали, что я шантажирую вас или что-нибудь в этом роде. Просто я уверена, что вы не захотите лишить Оскара этой помощи.

— Конечно же нет, — отвечает он. — Ни в коем случае.

Из офиса я выхожу с улыбкой, получив от него обещание, которое, я знаю, он не нарушит. По пути к лифту я прохожу мимо густой челки, мечущей на меня испепеляющие взгляды, и замечаю сыпь по линии подбородка, уходящую ниже, на шею.

— Дорогая моя, вам следует проконсультироваться с кем-нибудь насчет этого, — говорю я ей, и челюсть у нее отвисает.

— Итак, — спрашивает Фрэнк, проверяя, как печется в духовке лазанья со шпинатом и творогом рикотта, — ты получила работу?

— В общем нет, — отвечаю я, прежде чем приступить к своему рассказу.

— И что же он сказал?

— Ничего. Он был не в состоянии что-то сказать.

— Не хотел бы я оказаться с тобой по разные стороны баррикады!

— Да уж, сэр, — отвечаю я, смеясь, — не стоит.

— Так что же ты собираешься делать с работой? — спрашивает он.

— Не знаю даже. Что-нибудь придумаю.

— А как насчет твоей старой работы? Есть ли какая-нибудь возможность вернуться?

— Сомневаюсь, — говорю я.

Во время обеда Фрэнк рассказывает мне чуть-чуть больше об альтернативных вселенных. Но, честно говоря, я его не слушаю. Просто киваю головой и думаю о том, как классно он смотрится в хорошей одежде и без бороды. Его лицо со светлой кожей, голубыми глазами и черными волосами колышется в темноте, высвечиваемое мигающим огнем свечи, которую он поставил на стол.

Он спрашивает, что я делаю в выходные. Я говорю, что еду в Париж. А это ведет к разговору о свадьбе Хоуп и к тому, что все думают, что у меня есть бойфренд.

— А что, если мне поехать с тобой? — спрашивает он.

— Ты что, серьезно?

— Да, — отвечает он. — А почему бы нет?

— Потому что один раз ты уже пошел на ложь ради меня.

— Фейт, — говорит он. — Если я не поеду на свадьбу, то сделаю тебе только хуже.

— Но почему ты должен… Я не понимаю.

— Потому что… — говорит он, желая сказать еще что-то. — Потому что мне так хочется.

Вечером накануне девичника Хоуп я останавливаюсь на ночь в квартире своего брата в Сити. Поезд «Евростар» отбывает рано утром, и я не успела бы на него, если бы ехала из Лидса.

Я целую вечность не видела брата. Ну, как минимум, с Рождества. Он был слишком занят на работе. А я — выдумывая себе бойфрендов.

Как бы то ни было, видеться с ним приятно. Сегодня вечер пятницы, и он только что вернулся с работы. Он обнимает меня, целует в щеку.

— Рад тебя видеть, — произносит он формальную фразу.

Вообще-то в нем все стало формальным, прихожу я к выводу. Его костюм. Прическа на косой пробор.

— Хорошо выглядишь, — говорю я ему.

— Взаимно, — отвечает он.

Взаимно?

Мой брат говорит «взаимно»? Что с ним случилось?

Я сажусь на диван, а Марк стоит, потом начинает ходить, потом опять останавливается. Я завожу разговор о маме, о том, как она взволнована предстоящей свадьбой, о том, что она никак не может поверить, что одна из ее дочерей выходит замуж.

Потом открывается входная дверь, и в комнату входит мужчина в костюме и в очках.

— Это Ли, — говорит Марк. — Мы на пару снимаем эту квартиру.

— Приятно познакомиться, — говорю я.

— Взаимно, — отвечает он.

Взаимно?

Он еще более нервный, чем Марк. И более привлекательный. Серьезно, мне кажется, я никогда не встречала более опрятного мужчины.

После рабочего дня на его рубашке нет ни единой складочки. Да и вообще, замечаю я, во всей квартире царит та же безупречная аккуратность. Я смотрю на книжный шкаф и вижу, что их книги расставлены по высоте. Комнатные растения расставлены на подоконнике на одинаковых расстояниях друг от друга. А паркетный пол блестит так, что может заменить зеркало.

И как это Марку удалось найти напарника с такими исключительно высокими стандартами гигиены? Он что, печатал объявление в еженедельнике «Памятные анналы»? («Ищу компаньона для совместного проживания. Необходимые условия: безукоризненная рубашка и аллергия на пыль».)

Я хочу сказать, что, когда мы росли, у меня было подозрение, что с братом у меня что-то не то. Я его любила и все такое, но меня всегда интересовало, расставляют ли и другие мальчики свои кассеты строго в алфавитном порядке. Помню, как один раз я поставила пленку «Сестренка, покачайся», которую брала, между «Дюран-дюран» и «Ирейжер». Он взбесился. Почти так же, как когда я разлила суприбену на ковре в его спальне. Или в тот раз, когда я сказала, что у него нет девушки потому, что у него ноги тощие. Конечно, говорить такое не следовало, теперь-то я это понимаю, но тогда мне было тринадцать, и это все из-за гормонов.

Но как бы там ни было, хозяева они хорошие. Они кормят меня прекрасной пастой, и угощают красным вином, и занимают приятными разговорами. Потом укладывают в кровати Марка, а Марк ложится на пол в комнате Ли.

Вот я лежу в спальне брата, и у меня возникает непонятное чувство печали. Я вспоминаю его спальню, когда он был еще мальчиком. Она была такой же вылизанной, но в ней была особая атмосфера. На стенах висели афишки. В ней была доска, на которую накалывались фотографии, почтовые открытки, письма и концертные билеты. На каждой полке, на каждой свободной поверхности было что-то, что говорило об его характере, его пристрастиях.

Но, оглядывая эту комнату, даже в тусклом ночном свете, я чувствую ее обезличенность. Она может принадлежать кому угодно. В ней совершенно не чувствуется его присутствия, как будто это просто запасная комната.

Потом я начинаю размышлять о вечере в целом. Об этой атмосфере формальности. Обо всей этой вежливости.

И о том, как смешно: можно расти вместе с человеком, каждый день кричать на него, так же, как он, переживать из-за того, что расстались с любимым, и тем не менее чувствовать, что надо быть сдержанными и вежливыми — только из-за того, что вы с ним не виделись какое-то время.