Любовь нельзя купить - Франческа Клементис Страница 49

Как и многие другие пары, они связали друг друга обязательствами, все еще наслаждаясь первой влюбленностью и влечением. К тому времени когда они столкнулись с реальностью и обнаружили, что увлечение в основном физическое и преходящее, они уже были женаты.

Они решили уйти в бизнес только потому, что их родители не одобряли этого; они и женились быстро, потому что родители были против. Эти обстоятельства сблизили их по крайней мере в одном: они вознамерились никогда и ничего не запрещать Ларе, чтобы не заставлять девочку принимать необдуманные решения только затем, чтобы заявить о своей независимости.

— Вы когда-нибудь пробовали есть сладкую булочку, не облизывая при этом губы? — весело спросил Джерри, заметив, что ее взгляд неожиданно погрустнел.

Тесс тотчас вернулась в настоящее, которое казалось более обнадеживающим, чем несколькими часами раньше. Ей нравился этот мужчина. У нее еще никогда не было приятеля-мужчины, и она не знала, хорошо это или плохо. Но сейчас ей было хорошо, очень хорошо.

— Хорошо, что мы здесь собрались, — сказал Макс, снова чувствуя себя душой компании среди своих старых друзей. Все сидели за столиком в ресторане «У Картера», стоящим в самом центре заведения: Тесс и Макс, Фиона и Грэм, Милли и Тим. И Дафна.

— Вечером здесь все совершенно по-другому, правда? — сказала Тесс, обращаясь к Максу.

Макс огляделся:

— Не знаю. Я был только наверху в клубе.

Тесс хихикала всякий раз, когда он говорил «клуб», а Макса это раздражало.

— Я же не издеваюсь над вами, дамами, когда вы занимаетесь физкультурой и называете это йогой?

— Ты только это и делаешь.

— Ну да, — согласился Макс. — Так что мы квиты.

В зале неожиданно громко зазвучала песня в исполнении Наны Мускури [30], которая пела… впрочем, никто не понял, о чем она пела. Компания дружно решила, что все песни Наны Мускури одинаковы.

— Лучше обрати внимание на то, что слушают твои дети, — осуждающе заметила Дафна Фионе и повернулась к Милли. — А вот мне кажется, что Нана Мускури очень хороша. У нее ведь была серия передач по телевидению, вы это знаете?

Милли вежливо кивнула, не зная, за какие прегрешения ее посадили рядом с возмутительницей спокойствия и знатоком телевизионной чепухи.

— Теперь я знаю, что тогда предвещала песня «Альбатрос», — прошептал Макс жене, заметив, что Дафна испортила настроение собравшимся не только за их столиком, но и за соседним.

— Мама, неужели ты не можешь хотя бы попытаться сделать вид, будто тебе весело? — прошипела Фиона.

— А я не просила, чтобы меня сюда приводили. Я говорила, что вполне могу и с детьми посидеть.

И она была права. После нескольких дней пребывания дома ее боли уменьшились. Она с радостью осталась бы в своей комнате до конца жизни. Она даже старалась казаться более оживленной и не жаловалась, надеясь, что ее оставят одну.

Но эффект оказался противоположным. Утром она подслушала разговор Грэма и Фионы.

— Мы не можем оставить ее одну, — прошептала Фиона.

— Она и не будет одна, ведь здесь же дети, — резонно заметил Грэм.

— Да, но в этом случае ей придется присматривать за ними, а я не знаю, справится ли она.

— Мне кажется, что справится.

У Грэма появились подозрения, что Фиона думает о матери только с худшей стороны. Если откровенно, он был рад ослаблению напряженности в последние несколько дней и отказывался верить в заговор, замышлявшийся в тиши.

— По-моему, она что-то скрывает от нас, — твердо заявила Фиона. — Мне кажется, она больна, очень больна и не хочет тревожить меня.

— Не говори глупости. Просто она пытается притереться к нам.

«Твоими бы устами, Грэм», — подумала Дафна.

Фиону это не убедило.

— Не забывай, что я знаю ее лучше тебя. Последний раз она обнаружила сговорчивость, когда папа бросил ее. Но даже тогда не сумела долго продержаться и заставила нас всех почувствовать, что он ушел из-за нас.

«Неправда! — подумала Дафна, хватаясь за перила — Это так несправедливо! Я все сделала, чтобы защитить детей. Каждый день говорила, что они тут ни при чем. А они сами брали вину на себя. Дети всегда так ведут себя, воображая, будто они центр вселенной. Теперь, став матерью, Фиона и сама должна это понимать».

Но хотя Фиона и была матерью четверых детей, она оставалась ребенком для своих родителей и по-прежнему воображала себя центром мироздания. Она все еще верила, что все, что происходило когда-то, затевалось ею или ее братьями (и, естественно, не думала, что понесет наказание, поскольку она единственная девочка и самая любимая).

Дафна была старше и мудрее Фионы и вынуждена была признать, что представление ее дочери о детстве и истории семьи не меняется со временем. И ей это не нравилось.

Она громко откашлялась, предупреждая о своем появлении, и вслед за тем вошла на кухню.

— Привет, мама, — радостно произнесла Фиона.

Дафна сверкнула глазами в ее сторону, после чего медленно подошла к столу, чтобы взять чайник.

— Я сделаю тебе чаю, — предложила Фиона, забрав его из рук матери. — Иди, садись.

Дафна выхватила у нее чайник:

— Я вполне могу вскипятить воду сама, большое тебе спасибо.

Грэм предостерегающе взглянул на Фиону, и та неохотно отступила.

— Мы как раз разговаривали о сегодняшнем вечере, — сказала Фиона.

— А что будет сегодня вечером? — спросила Дафна, наливая чай и сосредоточившись на том, чтобы ничего не уронить. Ей становилось все труднее удерживать что-либо в руках. «Черт, — думала она, — я разваливаюсь на части. Жаль, не могу свалить вину на Фиону, потому что она, кажется, и так готова принять на свой счет все, что я делаю».

— У нас вечеринка с друзьями, ты их знаешь — Тесс с Максом и Милли с Тимом.

— Хорошо. Желаю приятно провести время. Я присмотрю за детьми, так что вы сможете сэкономить на сиделке, — заговорила она слащавым голосом, насторожившим Фиону.

— Вообще-то мы с Грэмом думали, что было бы замечательно, если бы и ты пошла с нами. Ты никуда не ходила с тех пор, как переехала сюда. Тебе бы пошло на пользу, если бы ты встряхнулась немного.

— Лучше я останусь.

Фиона посмотрела на Грэма, ища у него поддержки, но он на сей раз предпочел держаться подальше.

— Дело в том, что мы уже давно наняли сиделку и не можем так сразу ей отказать. Нам все равно придется платить. Мы хотим сказать, то есть я хочу сказать, что мне бы хотелось, чтобы ты пошла с нами.