Рождественский подарок - Мейв Бинчи Страница 49

— Представляешь, она говорит, что ей звонил Парни. Она так уверенно говорила об этом, — вздохнул папа. — Мол, он позвонил ей, чтобы рассказать, что увлекся орнитологией. Все это грустно, очень грустно.

— Интересно, почему на этот раз она зациклилась на Парни? Она всегда старалась не упоминать о нем, она знает, как это нас расстраивает.

Парни сидел и думал о событиях прошедшего дня. Все могло быть и хуже. Эстер не достала билета на самолет из-за рождественского ажиотажа. Ей оставалось только названивать им. Папа был вынужден попросить администрацию отеля говорить всем, что они уже уехали. Парни ничего не сказал родителем о своем участии в этой истории. Однако он все как следует обдумал.

Если они полагают, что она просто выдумала, будто он звонил ей, это станет очередным доказательством ее сумасшествия. Возможно, это приблизит день, когда ее упекут в клинику для душевнобольных. Но он все равно не собирается ничего рассказывать о голубях, принадлежащих Мику и Джеру. Он помнит, что Мик никогда не говорит о них в отеле, они слишком ему дороги. Эстер сегодня назвала его недоумком и сказала, что его мнение никого не волнует. Зачем же ему выручать ее? Он так же, как Мик, сохранит в секрете свой интерес к голубям и однажды, когда Эстер будет надежно заперта в сумасшедшем доме, заведет свою голубятню. И он никогда не будет иметь дела с женщинами. Никогда. Ведь очевидно, что Джер в своем скромном доме живет как царь. Разве можно сравнить это с тем, как живут Мик или его отец, вечно мучаясь и страдая?

Парни облегченно вздохнул и стал изучать киноафишу. Ему понравилось название «В компании волков», но на этот фильм не пускают детей до восемнадцати. Интересно, можно ли заявить кассирше, что он приехал из Америки и поэтому более развит, чем другие дети его возраста?

Перевод С. Марченко

Они должны были понравиться друг другу, эти две матери. В конце концов, это были птицы одного полета. У обеих был собственный взгляд на мир, который они считали единственно верным; обе полагали, что у них есть свой собственный стиль. Но они возненавидели друг друга с первой же встречи восемнадцать лет назад, когда сын одной из них обручился с дочерью другой. Казалось, у матери Ноэля, которая годом позже превратилась в бабушку Данн, губы поджимались сами собой. А у матери Аврил, известной как бабушка Бирн, в голосе звучал такой металл, что кровь стыла в жилах. Когда Ноэль и Аврил поженились, у обеих матерей еще были живы мужья, разумные люди, ставившие счастье своих детей выше собственных амбиций. Но даже вдовство со временем не сблизило двух женщин. Они встречались раз в год, на Рождество, и эта встреча переворачивала все вверх дном и портила добрый семейный праздник.

Ноэля звали так потому, что он родился под Рождество. Бабушка Данн каждый год рассказывала, как во время праздничного застолья начались схватки. Родильная палата была украшена гирляндами, омелой и остролистом. «О, раньше знали, как праздновать Рождество», — говорила она Аврил с осуждением, как будто роды в обычной больнице в те времена были подобны балу в Версале, а теперь никто не умеет устроить праздник даже дома.

Бабушка Бирн никогда не упускала возможности объяснить, что Аврил назвали так, потому что она родилась в апреле. Прекрасный месяц: светит солнце, распускаются цветы, ягнята резвятся на изумрудной траве, и весь мир дышит надеждой. Это было тогда, раньше… Сказав это, она смеялась своим унылым, леденящим душу смехом и кидала на Ноэля сердитые взгляды. Подтекст легко читался: жизнь утратила свою весеннюю свежесть, когда ее дочь вышла замуж в девятнадцать лет.

Ноэль и Аврил были выше взаимной неприязни матерей. По правде говоря, с годами эта вражда все больше сплачивала их. Очень удачно сложилось, считали они, что ситуация понятная и «симметричная». На каждый выпад бабушки Данн бабушка Бирн отвечала тем же. И дети старались обращаться со своими матерями одинаково, чтобы не давать повода для упреков и зависти. В первое воскресенье месяца они по очереди навещали то одну, то другую. Их дочери и сын любили бывать у бабушки Данн, потому что у нее был аквариум с рыбками, и у бабушки Бирн — потому что у нее была мэнская кошка и книга об этой породе, которую они читали шесть раз в году с огромным удовольствием.

Да, дети с радостью ходили в гости к бабушкам. А для Ноэля и Аврил это всегда было пыткой. Бабушка Данн безапелляционно заявляла, что кошки разносят заразу и что если уж заводить животное, то, по крайней мере, не такого несчастного уродца, который вынужден из-за причуд селекционеров выставлять на всеобщее обозрение свои срамные части. А бабушка Бирн регулярно высказывала свое мнение об аквариумах с протухшей водой, в которой обезумевшие оранжевые рыбки обреченно плавают туда-сюда только для того, чтобы успокаивать своих владельцев-неврастеников.

Бабушка Бирн обычно восхищалась тем, как Аврил хорошо справляется с домашним хозяйством без современной техники, которую большинство мужей обычно покупают своим женам. Аврил только стискивала зубы и сжимала Ноэлю руку, чтобы сдержаться и не наговорить матери грубостей. Потом бабушка Данн, поджав губы, говорила, что она в восторге от молодых женщин вроде ее невестки, которые в угоду мужу не тратят лишнего времени на то, чтобы следить за собой и хорошо одеваться. Тогда наступала очередь Ноэля сжимать руку жены. Они оба признавали, что конфликт матерей заставлял их как можно чаще уверять друг друга в своей любви и что, может быть, это не так уж плохо.

В пику своим напыщенным мамашам, давшим им столь замысловатые имена, они назвали детей просто — Энн, Мери и Джон. Обе матери считали эти имена удручающе банальными, и каждая из них обвиняла ребенка другой в отсутствии воображения и вкуса.

Энн недавно исполнилось семнадцать лет, и родители с согласия младших назначили ее ответственной за рождественскую развлекательную программу. Девочка хорошо разбиралась в современной технике, и это оказалось очень кстати, потому что с каждым годом организовать развлечение бабушек становилось все сложнее. Год от года росло число телеканалов, а ведь есть еще и видео! В это Рождество выбор был слишком велик. Энн серьезно объяснила родителям: раньше все было проще. В праздничную ночь всегда передавали «Звуки музыки», а потом взрослые ссорились по поводу того, чье обращение слушать — римского папы или королевы. Мать Аврил считала, что любой порядочный человек должен смотреть обращение ее величества. Это вовсе не свидетельствует о политических симпатиях к Англии и недостатке патриотизма, просто так поступают все нормальные люди. Мама Ноэля говорила, что в их доме никогда не было принято следить за королевской семьей. Но она помнит, что когда-то давно горничные взахлеб обсуждали новости королевского двора, поэтому в принципе может понять, что некоторые находят это очень интересным. Что до нее, то она не все знает о папе, но, по ее мнению, плох тот католик, чье сердце равнодушно к призыву преклонить колени хотя бы раз в году, когда понтифик благословляет верующих.

Ноэль и Аврил пытались сохранить мир в доме, включая оба обращения в праздничную программу. В ней были и другие пункты, например полезная для здоровья прогулка после обращения папы, но перед пирожками и подарками. Всем казалось, что, если они просидят дома целый день, то к ужину свихнутся. Даже когда шел дождь или снег, они всей компанией выходили на улицу и спускались к набережной. Они проходили мимо других прогуливающихся семейств, а Ноэль и Аврил часто задавались вопросом: действительно ли все вокруг такие счастливые и беззаботные, какими кажутся, или каждая семья подобна их собственной — пороховая бочка, вулкан, коллекция ужасов, подстерегающих за углом?