Самый желанный - Селеста Брэдли Страница 49

Наконец она решила, что прошло достаточно времени. Сняв с себя все, кроме рубашки Грэма, которая была ей почти до колен, Софи тряхнула волосами и выпрямилась. Сейчас в ее распоряжении не было магии Лементера, чтобы очаровать Грэма, не обладала она и умением Патриции скрывать внешние недостатки, но темнота скроет большинство из них. Софи получит то, что ей действительно нужно.

Любовь к Грэму пришла к ней так незаметно, что Софи сама не знала, когда ее чувство превратилось из смутной надежды в фантазию, а потом и в такое острое желание, что она была готова отшвырнуть прочь остатки своей и без того небезупречной нравственности, только чтобы получить его. Софи могла лгать всему миру, но она покончила с ложью себе самой. Ее героическая миссия по спасению арендаторов Грэма была жалкой свечкой рядом с костром ее собственных эгоистичных желаний.

Ну, будь что будет!

В последний момент Софи присела у очага, пошарила кочергой и нашла среди пепла живой уголек. Вытащила его совком и уронила в ведерко, где угля было только до половины. Утром его оставил здесь Грэм. Сама она не чувствует холода, а Грэм может замерзнуть.

Тут Софи увидела дверь в элегантной панели стены, соединяющую соседние комнаты. Должно быть, ей пользовался герцог, навещая свою герцогиню. Софи глубоко вдохнула, взялась за ручку и толкнула дверь.

Грэм отправился спать голодным, холодным и в конфликте с самим собой. Этой смеси хватило, чтобы навеять очень странный сон.

Во-первых, во сне ему было тепло. Восхитительное тепло ласкало кожу, и он вольно вытянулся на кровати. Потом Грэм ощутил вдоль одного бока некую мягкую тяжесть. Тяжесть легла на очень чувствительное место – боже, да он возбужден! Потом что-то коснулось мышц на груди, поддразнивая, пробежало по волосам, спустилось ниже, ниже…

Движение замедлилось, потом прекратилось совсем. Грэм подался вверх, прижался к неведомому источнику муки, всем существом стремясь, чтобы эти длинные, дразнящие пальцы обхватили его пульсирующее естество.

Это всегда был его любимый сон.

Ладонь, нежная и теплая, распласталась у него на животе, но не отступила. Да, предвкушение лучше всего. «Заставь меня ждать. Заставь меня мучиться».

Потом его губ коснулись губы. Грэм застонал, звук стона эхом отозвался во сне. Странно… Что такое?

Мягкие влажные губы раскрылись ему навстречу, и Грэм сразу забыл о своих сомнениях. Такие дразнящие, податливые, влажные… Черт возьми, как он любит губы Софи!

В этот миг Грэм осознал, что уже видел этот сон. В последние месяцы он снился ему снова и снова, но никогда не был столь реален, жарок, никогда у него не захватывало дух с такой силой. Никогда звук их слившегося возбужденного дыхания не отражался от высоких стен герцогской спальни… Что?

«Подожди. Не просыпайся. Не будь идиотом. Спи дальше».

Слишком поздно.

Сознание вернулось, как от ушата холодной воды. Он в Иденкорте вместе с Софи. Хуже того, он в постели с Софи!

Нет, еще хуже. Он в постели и он связан. Обе кисти привязаны к столбикам кровати, а на нем – силы небесные! – распласталась Софи. Ее руки робко, но жадно скользят по его телу, а губы дразнят его губы.

Пораженный ужасом, Грэм отстранился от ее губ.

– Софи?

Ужас в его глазах был таким явным, что у Софи похолодело внутри.

«Такую швабру, как ты, кто же захочет? Ни одному мужчине не нужен жираф».

Конечно, он не захочет. Кожа Софи пошла мурашками при мысли об отвращении, которое он должен испытывать. Она соскользнула с кровати, прихватив покрывало, чтобы в него завернуться. Хотела было пробормотать извинения, хотела заплакать, хотела оказаться где угодно, только бы не стоять среди ночи в его комнате, прикрывая свою отвратительную голую кожу куском холодного шелка.

Заимствованная у Грэма рубашка кучкой лежала на полу у ее ног. Софи нагнулась, в спешке неловко зашарила в поисках своего льняного спасения и, разумеется, тут же запуталась в рукавах, надежно и окончательно. Тогда она прекратила бессмысленно тыкаться руками, уронила голову в колени и смирилась с еще одним унижением. В ее глазах застыло отчаяние и горечь поражения.

Софи Блейк снова проиграла. Господи, как она ненавидит эту Софи Блейк!

– Э-э-э… Софи…

Она вздрогнула от его голоса.

– Никогда не вспоминай и не говори об этом. Никогда.

– Софи…

Она взмахнула рукой.

– Я серьезно, Грэм.

– Черт возьми, Софи, сейчас же развяжи меня!

Это был хриплый шепот, а не вопль, но он оказал на Софи такое же действие. Испугавшись, она потеряла равновесие и повалилась на ковер. Покрывало спуталось и упало, местами открыв наготу.

Со своего места на кровати Грэм видел сияющую кожу длинной, изящной ноги, которая уходила к восхитительно дерзким высотам, фарфоровым и шелковым тайникам. Пока Софи пыталась прятаться за мерцающей завесой волос, открывшийся на мгновение изгиб талии и высокие, безупречной формы груди послужили изысканным вторым блюдом в этом пиршестве очей. От мощного чувственного посыла глаза Грэма остекленели. Он уже был возбужден, а сейчас задышал часто-часто.

Грэм зажмурился. Разве это возможно – Софи, его Софи, обнаженная в его спальне?! Но когда он почувствовал, что холодные пальчики возятся с путами на его руках, то рискнул приоткрыть один глаз – нет, не стоит. Софи настолько плотно завернулась в покрывало, что груди оказались прижаты так, что почти выскакивали наружу, и вся эта роскошь оказалась прямо в его поле зрения, когда Софи нагнулась, чтобы дотянуться до противоположного столбика кровати. Молясь, чтобы Господь как можно скорее избавил его от бешеного возбуждения, Грэм, послушный долгу, не открывал глаза, чтобы не видеть все то, что ему было не положено видеть. Это не слишком помогло, потому что он продолжал ощущать то, что ему было не положено. Например, он прекрасно чувствовал, как Софи поставила колено между его бедер, чтобы дотянуться до противоположной стороны, для этого она раздвинула его бедра и легким движением натянула шелковое покрывало на его одеревеневший член.

Или, например, запах. Куда от него денешься? Ее кожа пахла простым мылом. Грэм узнавал свою Софи: только практичность, никаких глупостей. Но этот свежий запах никак не мог скрыть аромат возбужденной, разгоряченной женщины.

Сможет ли он теперь воспринимать запах мыла без мощного прилива крови к своим чреслам? Сможет ли смотреть на Софи в ее скромных, метущих полы юбках и не вспоминать о стройных бедрах и восхитительно ярких сосках на небольших грудях? О них он будет безнадежно мечтать всю оставшуюся жизнь.

А как быть с вековым вопросом, который волнует мужчин во всем мире? Грэм предпочел зажмурить глаза, прежде чем ответить на него с уверенностью. А вопрос такой: шелковистые кудряшки у нее между бедер сотворены из того же рыжеватого золота, что и у нее на голове?