Знак расставания - Лиз Райан Страница 49

Письмо от Конора пришло в Ислингтон, но Эран попросила Холли переслать его в Голландский парк. Оставив детей, Эран не смогла бы вынести встречи, пока малыши не привыкнут к новой няне: тогда они не будут снова цепляться за нее и рыдать при расставании так, что ее сердце просто разрывалось от жалости. Но Эран почувствовала не меньшую боль в сердце при виде конверта со знакомым почерком, увидев круглые неуклюжие буквы человека, для которого письменное общение было не таким уж простым делом. Внутри была страница с тремя строчками:

«Дорогая Эран,

Твоя мать рассказала мне, что она тебе говорила, но ты не бери в голову. Мы очень рады, что у тебя есть парень и что он о тебе заботится. Приезжай домой навестить нас как можно скорее и привози его.

С любовью, папа».

Домой… Эран представила коттедж, комнату, в которой Конор наверняка провел несколько часов, сочиняя это коротенькое письмо. Она вспомнила холмы и бухту, соленый воздух и длинный белый пляж, Аймир, и Дэна, и дельфинов, и лодки, направляющиеся на закате к дому. На своих щеках Эран почти ощущала дыхание бриза, всегда дующего с юго-запада, ей послышались крики чаек и шум волн, она мысленно представила себя отца, уговаривающего мать не осуждать дочь.

Уговаривающего, но безуспешно. Молли не приложила руку к письму. Девушка спокойно свернула письмо и засунула его между кухонными принадлежностями, где Бен никогда не найдет его.

Такая простая вещь — магнитофон! Но Эран понадобились недели, чтобы сэкономить деньги, недели, в течение которых она была поражена тем, сколько же приходится тратить на содержание дома. Тот, кто сказал, что два человека могут прожить на ту же сумму, что и один, никогда не жил вместе с Беном Хейли, никогда не предвидел, что Бен оставляет непогашенным свет, дважды в день принимает горячий душ, часами болтает по телефону, теряет и засовывает куда-то свои вещи, которые приходится покупать заново. Но когда пришли первые счета, они просто свалились от смеха.

— Ты только посмотри! Эти электрослужбы! Они думают, мы настоящие хозяева! — хохотал Бен.

Это все было абсолютно нереальным, и вначале было так странно думать, что они взрослые, которые могут жить своей собственной жизнью — голосовать, жениться, оплачивать счета и быть ответственными людьми. Они чувствовали себя самозванцами, все было понарошку, и эта игра в дом была прекрасным развлечением. Еда была случайной, секс — безумным, смех — постоянным. Приглашали друзей, пили вино, а музыка была громкой и непрерывной. Однажды раздался грубый стук в дверь, и когда Эран открыла, она увидела мужчину, который жил над ними — какого-то биолога, чье существование обычно было малозаметным.

— Кто здесь играет на рояле? — Он бесцеремонно потребовал ответа.

Эран поспешно извинилась.

— Это мой парень. Простите, что очень громко. Я попрошу его поумерить пыл, — сказала она.

— Нет! Это замечательно! Я пришел сказать, что он классно играет! — заявил биолог.

После этих слов он удалился, а Эран застыла на месте с желанием включить магнитофон и попросить соседа повторить эти слова еще раз — для записи. Но вряд ли это расколет лед, подумала она: сотрудники записывающей компании подумают, что она просто заплатила своему другу за похвалу. Но тем не менее со дня на день они получат кассеты с записью исполнения Бена и узнают, как первоклассно он играет! Несмотря на беспорядок, ее жизнь начала приобретать некие контуры, подобно тому как из клубка пряжи появляется свитер, связанный разными узорами. Это был ее мужчина, ее работа и их общее будущее. Даже когда они ссорились, а поначалу это случалось частенько, Эран была полна бодрости.

Не было смысла соглашаться с Беном ради покоя в доме, потому что покой был тем, в чем он меньше всего нуждался.

— Не ублажай меня, не потакай мне! — кричал он. — Мне не нужен «совершенный» партнер! Мне нужно твое настоящее мнение — давай нападай, не стесняйся!

Вот они и кричали и ссорились из-за всякой ерунды, и Эран поняла, насколько Бен уверен в себе. Но если он был не прав, он всегда это признавал, никогда не дулся, а через минуту уже забывал о своих поражениях. Иногда воздух так и трещал от грозовых разрядов, но атмосфера быстро прочищалась, освежая их и заряжая энергией. Эран нравилось, с какой уверенностью Бен рисовал грандиозную перспективу их будущего, эти захватывающие дух фантазии о концертах с аншлагами и международных гастролях. Но он никогда не говорил о материальных наградах, о том, что он купит или подарит ей — только о местах, куда они поедут, что увидят и что будут делать.

— Индия, само собой разумеется, Япония — тебе не кажется, что Япония должна быть просто потрясающей, Эран? Так много людей, звуков и цветов и такая утонченность, стремление к совершенству. Подумай только об их еде, искусстве, промышленности… мы проведем там потрясающее время. Ну, Италия, Франция, Бразилия — мы везде побываем, — говорил Бен.

Его лицо вспыхивало, глаза сверкали, когда он говорил об этом. А еще были короткие спокойные интерлюдии, интимные моменты, когда он становился притихшим и отстраненным, периоды, которые вначале раздражали Эран, пока она не поняла, как они ценны для него, и научилась не вмешиваться.

Но Бен бывал и заботливым, и всегда очень признательным, когда она готовила или стирала, чего он даже не предполагал в ней. Не то чтобы он делал это сам — просто вещи остались бы непостиранными, или они бы просто сидели и голодали. Но Эран нравилось заниматься домом, она получала удовольствие от домашних хлопот, которые были ей в охотку. Бен был большой выдумщик и мастер на всякие развлечения, ради которых она готова была забросить все дела. Однажды вечером они отправились в клуб «Шатер» послушать какую-то группу, играющую «тяжелый металл», вместе с Тханом, Бронвен, Клемом и Рани, а потом завалились в какой-то китайский ресторанчик в Сохо и напились там до чертиков. На следующее утро желудок Эран был весь как перепаханное поле, в голове все пенилось и булькало как во время химического эксперимента, а ноги были слабенькими, как будто наполненные гелием.

Господи, думала она, мы вчера пропили и протанцевали все свои мозги. Мы потратили кучу денег. Мы шумели, кричали и изощрялись как могли. Но как же было здорово вчера! Я вхожу во вкус к таким делам. Но мы еще месяц ничего подобного не устроим! Это классно, если это лишь редкое развлечение и его держат под контролем. Бен бы устраивал такое каждый вечер, если бы ему не надо было работать, но ему, к счастью, надо, и это мое дело — присматривать за тем, работает ли он.

Однажды в августе Бен вернулся из магазина, куда его отправили за молоком, темнее тучи, и невозможно было представить, что сегодня вечером он сможет кого-нибудь развлечь в ресторане.

— Что случилось? — спросила Эран.

— Элвис умер, — горько ответил Бен.

Бен подал Эран газету, и она взяла ее в руки с некоторым облегчением: это все? Ей нравился голос Элвиса, и было очень жалко узнать, что он умер, но в конце концов…

— Он был моим самым ранним вдохновителем. Моим кумиром. Как он мог умереть? — говорил Бен.