Время любить - Татьяна Ермакова Страница 49

— Без, — нимало не смутившись, ответил Тимур. — Конечно без.

— Откровенно, — кивнула Маргарита, пригубив кофе. Напиток был хорош, но до трояновского не дотягивал по многим параметрам.

— Однако это не значит, что я применю грубую силу и потащу вас в постель! — рассмеялся Ахметов, отбрасывая волосы с лица.

— Обидно! — в тон ему расхохоталась Маргарита. Этот человек ей действительно нравился. Симпатия с первого взгляда, как он сказал.

— Я понимаю, что вы пошутили. — Тон Ахметова стал вкрадчивым и обволакивающим. — Тащить женщину в постель насильно — ниже моего достоинства.

— Вы предпочитаете, чтобы вас женщины тащили в постель?!

— Было бы неплохо!

— Ой, да ладно вам! — Маргарита махнула рукой. — Похоже, что такому мужчине даже свистеть не надо, чтобы любая женщина повисла у вас на шее.

— Любая, положим, мне не нужна. — Тимур слегка нахмурился. — Но вы — другое дело.

— А что во мне такого особенного? — Маргарита кокетничала. Кокетничала так тонко и искусно, что сама себе удивлялась. Она не кокетничала с самых студенческих времен и полагала, что давным-давно забыла все эти «ужимки и прыжки». Но нет. Женская сущность подсказывала и направляла, не давая впасть в пошлость. А откровенный разговор, затеянный Тимуром Ахметовым, весьма этому способствовал, — впаданию в пошлость, имеется в виду.

— Вы мне очень нравитесь! — прищурившись, заявил Тимур. — И, кстати! Вы мне обещали танец.

— Тогда пойдемте наверх, — предложила Маргарита.

— Одну минуту!

Ахметов подошел к стойке бара, перегнулся через нее, что-то щелкнуло, и раздалась музыка, негромкая, но проникновенная.

вспомнились Маргарите слова. По позвоночнику прошел озноб. Мурашки от этой мелодии бегали по коже Маргариты всегда, с того самого первого раза, как она услышала эту мелодию в детстве, смотря фильм «Тегеран-43».

Тимур подошел к ней, обнял и закружил в танце, не отрываясь глядя на нее своими черными магнетическими глазами, из-за которых Маргарита перестала себе представлять, где она, что с ней, и только музыка звучала в ее голове…

В таких случаях принято говорить: «Она опомнилась, лишь когда он…» Однако не тот случай!

Она не опомнилась.

Маргарита не опомнилась, когда Тимур стал ее целовать.

Не опомнилась, когда он усаживал ее в свою приземистую алую, даже в наступивших сумерках, машину.

Не опомнилась, когда переступила порог его дома.

Она просто ничего не замечала вокруг.

Где-то на задворках сознания промелькнула крамольная мысль о том, что Тимур Ахметов мог подсыпать ей в кофе какой-то наркотик, снимающий тормоза и морально-нравственные препоны, но тут же была отброшена. С таким мужиком хоть ночь, хоть час, хоть миг, но ее!

…Длинное, словно вытянутое тело Тимура, с жесткими переплетениями сухожилий и оливковой кожей, кажущейся более темной от контраста с ее кожей, оказалось таким сильным, таким желанным, таким… таким… Маргарите не хватало слов. Да и не нужны они ей были в данную минуту! Нужны были только руки, только губы, только чуть раскосые глаза, обрамленные густыми черными ресницами, которые пожирали ее и в которых светилось такое восхищение, которое должна, просто обязана испытать каждая женщина хотя бы раз в жизни.

Она вцепилась зубами в его плечо и едва слышно зарычала от переполнивших чувств. Тимур заливисто, счастливо рассмеялся, стиснув Маргариту так, что она, казалось, не могла вздохнуть. Глубоко засадив острые ноготки в узкую гибкую спину любовника, Маргарита впилась в его губы своим ртом…

Расцепить тела, отодвинуться, отстраниться казалось совершенно невозможно. Маргарита лежала в неудобной позе, чувствуя, как затекает рука, как ее уже покалывают малюсенькие невидимые иголочки, и не могла отодвинуться.

Она снова стала Женщиной.

Маргарита и сама не знала точно, что в ней изменилось. Но то, что изменилось, — точно! Вот такой вот каламбурчик, подброшенный ее величеством Жизнью.

Она расправила плечи. Она не стеснялась своих порывов и желаний. Мужчина, с которым хотели бы быть девять женщин из десяти, был с ней, и она его по-настоящему привлекала. А это нельзя сыграть, это нельзя показать искусственными улыбками и манерами, это может только быть!..

Она снова стала Женщиной.

Кем она была до этого? Особью женского пола? Рабочей единицей? Матерью, сестрой, дочерью… женой?

Только сейчас Маргарита поняла, как беден в последние годы был ее внутренний, интимный мир. Готовка, стирка, уборка, ожидание мужа с работы, Тимкина школа и Тимкины занятия…

Говорят, из мелочей состоит жизнь. Правильно говорят, очень верно говорят. Именно из мелочей.

Вроде бы мелочь, что муж дарит цветы лишь на день рождения и Восьмое марта. Вроде бы мелочь, что, спрашивая его «как прошел день?», ты натыкаешься на пустое и никчемное слово «нормально». Вроде бы мелочь, что поцелуи становятся автоматическими и думают при этом целующиеся о совсем посторонних вещах…

Все это мелочи.

И совсем забылось, что ты молода и привлекательна. Что глаза у тебя блестят, что губы хотят чувствовать другие губы, что тело так и рвется отдать все себя без остатка…

Как давно Маргарита не то что не задумывалась об этом, но даже и не вспоминала.

И вот теперь вспомнила.

Теперь она снова стала Женщиной.

Конечно, вслух она ни за что бы этого не сказала. Потому что глупо и поймут неправильно. В самом примитивном смысле поймут.

Почему-то факт перехода женской особи из разряда «девушка» в разряд «женщина» окружающими (далеко не всеми, но как правило) воспринимается очень однобоко и с легкой усмешкой, которую не очень-то скрывают даже хорошо воспитанные люди. Возможно, это только ее, Маргариты, личный опыт, но…

Маргарита никому об этом не скажет, но она только сейчас поняла, что такое быть Женщиной. Поняла и стала ей.

Она растворилась в незнакомом чужом мужчине до конца, до капли. Она не контролировала себя. Ее не волновало, как она выглядит со стороны, как двигается, что говорит, о чем орет во всю глотку. Она не останавливала себя, даже когда понимала, что делает ему больно…

Это какое-то сумасшествие, какое-то помешательство…

— Спасибо тебе, — прошептала Маргарита, целуя смуглую руку.

— За это спасибо не говорят, — отозвался Тимур. — Я знаю, что тебе было хорошо. И мне…

— Все равно спасибо.