Просто о любви - Татьяна Алюшина Страница 5

У Стаськи здесь были друзья-приятели, но она предпочитала большую часть времени проводить с теткой и ее мужем.

Такая вот уродилась, сверстники интересовали ее постольку-поскольку.

Или ей повезло с Симой и было с ней гораздо интересней?

Через два дома от дачи Гольдиных стоял добротный каменный двухэтажный дом со смешными флюгерочками в виде котов на крыше, принадлежавший семейству известных ученых, Асокиных. Сергей Асокин — друг Евгения Симоновича с детских лет, с одной «академической» кухни. Жила с ними многие годы домработница Федоровна. Как звали ей полным именем, никто уж и не помнил — Федоровна и Федоровна, а что она не член семьи, так это и подавно Асокины забыли. У нее был родной брат Василий Федорович, у которого врачи давно, в совсем уж дремучие времена, нашли какое-то заболевание и порекомендовали жить на природе. Асокины без раздумий поселили его в доме, предоставив полный спектр полномочий и прописку.

С тех пор Василий Федорович безвыездно жил в поселке. Пережил он и буйное заселение новых русских с масштабным строительством дворцов, и «наезды» братков на предмет продажи дома и участка, и пару-тройку разборок между «хозяевами» со стрельбой в некогда чинном и тишайшем дачном поселке, и канувших без вести большую часть новых хозяев первой волны, и перепродажи домов-дворцов другим владельцам, и установившуюся окончательную тишь да благодать после последнего водворения окончательных домовладельцев.

Для Стаськи Василий Федорович был неотъемлемой частью дачной жизни.

Энергичный, непоседливый, юморной, ранним утром он развозил молоко, творог, сметану «для своих», за которыми ездил в ближайшую деревню на стареньком велосипедике к некой бабе Нюре. А зимой присматривал за некоторыми академическими, еще «старорусскими» дачами, в том числе и за их с тетушкой — расчищал дорожки, протапливал дом в особые морозы, гонял случайных бомжей, а если сам с лихими людьми не справлялся, бежал на другой конец поселка и звал охранников из «барских» домов на подмогу.

Словом, жизнь у дедульки была насыщена делами и событиями местного масштаба.

Все оставшиеся «бывшие», приезжая летом ли, зимой, шли к нему поздороваться, попить чайку, поговорить о жизни, выслушать поселковые новости, поблагодарить за «досмотр» домов и пригласить всенепременно к себе с ответным визитом.

Такая традиция.

Осторожно съехав с небольшого подъема — шипованная импортная резина дело, конечно, хорошее, но против русского гололеда, пусть и присыпанного песочком и золой, и она не надежна, — Станислава нетерпеливо разглядывала калитку своего участка с расчищенным, утрамбованным возле нее снегом.

— Дай бог тебе здоровья, Василий Федорович! — вслух поблагодарила она, чувствуя радость от приезда сюда.

И предвкушая встречу с неугомонным стариком.

Беседовать с Василием Федоровичем она любила. Он все прищуривался хитро, прицокивал языком, шутил, пересыпая речь простонародными словечками, а был-то мужичок не простой, с образованием высшим и какой-то историей, покрытой мраком тайны, но «косил» под дедка-шишка.

С ним всегда интересно беседовать, неспешно попивая чаек, смеяться его шуткам и острым точным замечаниям и непонятно почему рассказывать вдруг о себе, попадаясь на незатейливые, казалось бы, вопросы.

— Я те скока говорю, Стасенька, замуж тебе надобно! Мужика толкового, а то что ж, красавица така, и одна! Не дело!

Фраза-пароль, с которой начинался любой их разговор, и Стася точно знала, когда он ее произнесет — вот выпьет половину первой кружки душистого чая, чинно водрузит ее на большое блюдце и приступит к разговору с любимого наставления.

Затормозив у родного крыльца, Стаська выдохнула:

— Ну, слава богу, добралась! И ведь княгинюшка, как всегда, оказалась права — и красота вокруг необыкновенная, и воздух, и покой, и дороги почищены и песочком присыпаны, и машины ездят, не деревня Синюки Неурожайного района, а все ж таки академический поселок с новорусским уклоном! — Открыв дверцу и выбираясь из машины, добавила: — Или теперь наоборот — новорусский поселок с академическим флером прошлого.

Дорожка от калитки к дому была аккуратно расчищена, по всей видимости, вчера, и сегодняшний непрекращающийся снегопад успел похозяйничать, добавив работы для лопаты. Дом встретил Стаську радостно, но укорил за долгое отсутствие, вздыхая половицами.

— Здравствуй, дом! — поприветствовала она, входя. — Не журись, работа, знаешь ли, дела!

В доме еле заметно пахло дымком, не застарелым, а совсем недавним, малиновым духом, старыми книгами, занимавшими значительную часть жилого пространства.

Хо-ро-шо!

Знать, Василий Федорович протапливал печь. Третьего дня, в ночь, совсем уж лютый для этих мест мороз стоял, так старик расстарался, чтобы дом не промерз, и ведь не поленился — печь топил, спасибо ему огромное! В подвале имелся вполне современный бойлер, который отапливал весь дом, но печь сохранили, не поддаваясь искушениям нового времени переделать ее в камин. Сима твердо убеждена, что лучше, чем на печи, не приготовить блины, щи и гречневую кашу, а уж варенье — это святое!

Пройдясь по всем комнатам, Стася зажгла везде свет, здороваясь основательно и конкретно с каждым углом дома. Нашла в столе, в кабинете Евгения Симоновича, заветные тетрадки княгинюшки, сложила к себе в сумку, чтоб не забыть ненароком, и задумалась, не протопить ли печь еще разок, как следует, раз уж приехала.

И махнула рукой — обойдемся без излишней инициативы, которая, как известно, грозит исполнением. Лучше она спросит, надо ли у Василия Федоровича, ему видней — скажет надо — сделаем, куда ж деваться.

Стася еще раз обошла весь дом, теперь выключая свет и проверяя запоры на окнах, старательно закрыла все двери и, достав из багажника машины увесистый пакет с гостинцами, двинулась к Василию Федоровичу в гости.

Странно, но на участке ее не встретил Цыган — старый кобелина, помесь волкодава с овчаркой, верный друг и спутник соседа. Стася помнила его еще щенком, когда Василий Федорович нашел его на берегу речушки, где притопили весь выводок, а этот как-то выбрался и скулил обиженно. Маленький непонятной серой масти комочек вымахал в здоровенного боевого зверину и нес службу как надо, без дураков.

— Ушел, что ли, куда? — предположила Стася. — Тогда чего калитку не запер? Василий Федорович! — громко окликнула она.

Из дома на ее призыв отозвался воем Цыган.

— О господи, это что такое? — перепугалась она и, торопливо толкнув дверь, вошла.

Уютный теплый дом встретил ее ощущением беды, мурашками побежавшим по спине, и воем Цыгана, таким жутким, что у Стаси перекувырнулось сердце.

— Василий Федорович, вы где?

Она пошла на вой. В большой гостиной, возле круглого старинного стола, прикрытого длинной скатертью с бахромой, сидел Цыган и, задрав морду, ужасающе выл.

— Цыган, ты что, сбрендил?! — отходя немного от парализующего страха, прикрикнула она на пса, напугавшего ее до полусмерти.