Рождество Желтофиолей - Лиза Клейпас Страница 5

Аннабел удивила такая прямота.

— Похоже, сегодня мы можем не соблюдать осторожность.

Рэйф ухмыльнулся.

— Сомневаюсь, что после рассказов Лилиан осталось еще хоть что–то, чего вы не знаете о Боуменах. Сделайте одолжение, давайте действительно отбросим осторожность и поговорим на более интересные темы.

— Лондонские леди — это более интересная тема?

— Определенно. Поведайте мне о них.

— Они отличаются от нью–йорских леди, — предостерегла Лилиан. — Особенно самые юные. Когда тебя представят приличной английской девушке, она будет смотреть в пол и не станет беспрестанно щебетать, как это делают американские девушки. Английских юных леди тщательно оберегают, они не привыкли находиться в компании мужчин. Поэтому даже не вздумай завести разговор о делах, политике или чем–либо подобном.

— О чем же тогда позволено говорить? — с опаской поинтересовался Рэйф.

— О музыке, искусстве и лошадях, — подсказала Аннабел. — И запомните, что английские девушки редко высказывают свое мнение, обычно они повторяют мнение своих родителей.

— Но после з–замужества, — добавила Эви, — они более расположены показать свое истинное «я».

Рэйф криво усмехнулся.

— Насколько трудно обнаружить истинный характер леди до замужества?

— Практически н–невозможно, — серьезно ответила Эви.

Рэйф улыбался до тех пор, пока не понял, что она совсем не шутит.

Теперь он начал понимать, почему Лилиан и ее подруги пытались побольше разведать о леди Натали и ее характере. Очевидно, от нее самой этого не узнать.

Переводя взгляд с лица Лилиан на Аннабел, затем на Эви, Рэйф тихо сказал:

— Я благодарен вам за помощь, леди. Похоже, она мне понадобится больше, чем я ожидал.

— Самой полезной для нас персоной может быть мисс Эплтон. Будем на это надеяться. — Лилиан раздвинула гардины и выглянула на улицу. — Если не ошибаюсь, она только что прибыла.

Рэйф, стоя в небрежной позе, наблюдал, как мисс Эплтон заходит в холл. Лилиан направилась ее поприветствовать, пока слуга помогал гостье освободиться от пальто и шляпки. Рэйф полагал, что должен быть благодарен старой сплетнице за то, что она пришла, но думал только о том, как скоро они смогут получить необходимую информацию и отправить ее домой.

Он без интереса следил за ее появлением в гостиной. Скучное, хорошего качества, практичное синее платье служащего или слуги высокого ранга.

Его взгляд поднялся от ее точеной талии к мягким округлостям груди и остановился на лице. Вот так сюрприз! Да она не старше Дейзи. По выражению ее лица, Рэйф пришел к заключению, что компаньонка счастлива находиться здесь не больше его самого. Но в ее в пухлых губах угадывался намек на нежность и чувство юмора, а в линии носа и скул — на деликатную силу.

Ее красота не казалась холодной и недоступной, напротив — теплой и чуть взъерошенной. Каштановые, блестящие как шелк, волосы, казалось, были заколоты в спешке.

Уверенными движениями она освободила каждый палец, сняла перчатку и подняла на Рэйфа глаза цвета морской волны.

И этот взгляд не оставил сомнений, что он не нравится мисс Эплтон, что она ему не доверяет. А она и не должна, усмехнулся про себя Рэйф. Когда дело касалось женщин, его намерения редко были благородными.

Она чопорно приблизилась к собравшимся в гостиной, и эта чопорность, странным образом, вызвала у его раздражение.

Мисс Эплтон заставила его хотеть …, он не был уверен, но это началось бы с того, что он поднял бы ее на руки, и бросил на ближайший диван.

— Мисс Эплтон, — сказала Лилиан, — позвольте представить вам моего брата, мистера Боумена.

— Мисс Эплтон, — мягко проговорил Рэйф и протянул руку.

Молодая женщина помедлила, бледные пальцы у складок юбки слегка дрогнули.

— Ох, Рэйф, — поспешно вмешалась Лилиан, — здесь так не принято.

— Приношу вам свои извинения, — Рэйф убрал руку, не отрывая взгляда от этих прозрачных зеленых глаз. — В американских гостиных рукопожатие общепринято.

Мисс Эплтон испытующе глянула на него.

— В Лондоне лучше поклониться, — сказала она чистым, ясным голосом, который вызвал жаркую волну, пробежавшую по шее Рэйфа — Хотя иногда замужние леди здороваются за руку, незамужние вряд ли себе это позволят. Подобный жест у нас считается характерным для низшего сословия или признаком близкого знакомства, особенно если здороваются без перчаток. — Она мгновение его изучала, затем губ девушки намек коснулся на улыбку. — Однако я не возражаю начать знакомство по–американски. — Она протянула тонкую руку. — Как это делается?

Необъяснимый жар распространился с шеи Рэйфа на плечи. Удивляясь покалыванию в животе и острому ощущению ее близости, он взял хрупкую руку девушки своей, гораздо более крупной.

— Крепкое пожатие, — начал он, — обычно считается…

Он не мог произнести ни слова после осторожного пожатия ее пальчиков.

— Так? — спросила она, глядя снизу вверх. Щеки ее пылали.

— Да.

Рэйф не мог прийти в себя от удивления. Что с ним случилось? Пожатие маленькой, доверчивой ручки подействовало на него сильнее самой смелой ласки последней любовницы. Отпустив ее руку, он с трудом оторвал от девушки взгляд и постарался выровнять дыхание.

В напряженной тишине Лилиан и Аннабел обменялись озадаченными взглядами.

Принесли поднос с чаем, и Лилиан оживленно предложила:

— Давайте познакомимся поближе. Позвольте мне налить чаю.

Аннабел опустилась на диван рядом с Лилиан, а Рэйф и мисс Эплтон заняли стулья с противоположной стороны низкого стола. Следующие несколько минут все не спеша пили чай, передавая друг другу тарелки с тостами и сдобными пышками.

Рэйф, казалось, не мог оторвать взгляд от мисс Эплтон, которая очень прямо сидела на стуле и осторожно пила чай. А ему хотелось освободить от шпилек ее волосы и зарыться в них пальцами, хотелось бросить ее на пол. Такая правильная, такая добродетельная, даже складки юбки строго симметричны.

Из–за нее он хотел быть плохим, очень плохим.

Никогда в жизни Ханна не чувствовала себя так неуютно. Сидящий рядом мужчина — настоящее животное. Уставился на нее как на ярмарочного уродца. Умудрился за пару минут подтвердить практически все, что ей было известно про американских мужчин. В нем все так и кричало о непомерной мужественности, что Ханна находила крайне неприятным. Расслабленная поза, в которой он развалился на стуле, вызывала желание пнуть его ногой.

А как чужеродно и раздражающе звучал его нью–йоркский акцент: растянутые гласные, невнятные согласные. Хотя она должна была признать, сам голос, баритон, глубокий, гладкий, как выделанная кожа, просто гипнотизировал. И глаза, черные, как ночь, мерцали отвагой. Загорелая кожа свидетельствовала о том, что он много времени проводит на открытом воздухе, а недавно побритый подбородок синел от пробивающейся жесткой щетины.