Стань моим завтра - Эмма Скотт Страница 5

– Аккуратно вытащи ее изо рта, и я возьму ее обратно.

– Не надо, все в порядке. Думаю, это то, что мне сейчас нужно.

Я сделала еще одну затяжку и медленно выдохнула, чувствуя, как меня покидает часть тревоги. Мой голодный желудок снова угомонился.

Следующую минуту мы с помощником официанта молча сидели на крыльце и курили. Я поглядывала на него краешком глаза. Под длинными рукавами рубашки угадывались рельефные мышцы. У него была красиво очерченная линия челюсти, а прямая линия носа прерывалась небольшой горбинкой. Светлые волосы, длинные на макушке, были коротко острижены на висках. А его лицо, боже…

Он неприлично красив. Слишком идеальный. Словно герой комикса.

– У тебя есть имя? – спросил он, по-прежнему смотря куда-то перед собой.

– Зельда, – ответила я.

Он перевел взгляд на меня.

– Зельда? Как…

– Как в названии игры, «Легенда о Зельде»? – фыркнула я, выпуская дым через нос. – Я слышала этот вопрос примерно сто миллионов раз.

Парень пожал плечами.

– Я собирался сказать: как звали жену Фрэнсиса Скотта Фицджеральда.

– А, – произнесла я. – На самом деле… так оно и есть. Моя мама обожала Фицджеральда. Меня назвали в честь его жены. А мою сестру… – Я закашлялась, сделав вид, что во всем виноват сигаретный дым. – Розмари. В честь героини одной из его книг.

– «Ночь нежна», – отозвался он и, заметив мои округлившиеся глаза, отвел взгляд. – В течение последних пары лет у меня было много времени на чтение.

Я кивнула и не стала спрашивать, почему, а он не задавал мне вопросов о сестре. Честный обмен.

– А тебя зовут…? – спросила я.

– Линк [1], – сказал он и откинулся немного назад, словно уклоняясь от моего убийственного взгляда и тихого смешка. – Бекетт. Меня зовут Бекетт.

«Это имя идеально ему подходит, – подумала я, а потом сама себя отругала. – Откуда тебе знать? Не надо сходить с ума из-за симпатичного личика».

– Расскажи мне свою историю, Зельда, – попросил Бекетт.

– Нечего рассказывать, – отозвалась я. – Пришла, увидела, получила пинок под зад. Нью-Йорк – безжалостное место.

– Ты актриса?

– Художница.

Бекетт кивнул, выдыхая дым.

– А ты – актер? – поинтересовалась я. Внешность у него однозначно была соответствующая.

Он покачал головой.

– Я курьер.

– А. Круто. Курьер и помощник официанта. – Бекетт бросил на меня выразительный взгляд, и я приподняла руки в знак капитуляции. – Ничего плохого в этом нет. Честный заработок.

Он фыркнул.

– Ну да. Честный, – проговорил он, выплевывая каждое слово, а потом на минуту замолчал. – Но я подрабатываю в ресторане только два раза в неделю. Чтобы чуть подзаработать.

– Я слышала, нужна куча денег, чтобы снимать здесь жилье.

– Ты правильно слышала.

Снова наступила тишина, но наше молчание нельзя была назвать совсем уж неловким. Я еще раз украдкой взглянула на точеный подбородок и темно-синие глаза Бекетта. Даже при скудном свете, проникавшем сквозь дверь, они все равно сияли. Бекетт был выше меня, и рядом с ним я ощущала себя защищенной. Я словно оказалась возле скалы, которая закрывала меня от холодного ветра, дувшего со стороны города. Хотя бы на время, пока я не докурила сигарету.

– Ты живешь на Манхэттене? – спросила я.

– Нет. В Бруклине. – Он снова посмотрел на меня. – Не поверишь, но в Нью-Йорке есть и другие места, помимо Таймс-сквер и Эмпайр-cтейт-билдинг.

Я закатила глаза.

– Да неужели? А я только собиралась спросить, можно ли снять комнату на статуе Свободы.

Он почти улыбнулся.

– Ищешь, где жить?

– Нет, я уже все, – проговорила я. – И так вляпалась по уши.

Бекетт кивнул.

– Понимаю. Я работаю в двух местах, но в этом месяце мне все равно не хватает восьмидесяти баксов. Придется сдавать кровь.

Я округлила глаза.

– Ты сдаешь кровь, чтобы заплатить за квартиру?

– Иногда. В этом нет ничего страшного. В клинике на Семнадцатой авеню платят 35 долларов.

– Тебе все равно не хватит 45 долларов.

– Схожу еще в одну клинику. – Бекетт коротко усмехнулся, увидев беспокойство на моем лице. – Шучу. Я что-нибудь продам. Может, какую-нибудь пластинку. Хотя, конечно, не хотелось бы.

– Пластинку? В смысле, винил?

Он кивнул.

– У меня есть кое-что из классики, в основном от дедушки. Его коллекция досталась мне в наследство. А что-то я сам купил на распродаже. Люди не знают цену вещам и часто продают их задешево.

Я затянулась еще раз, но не глубоко. Меня начинало тошнить. Но, возможно, дело было не в сигарете, а в мысли о том, что этот парень продает ценное имущество – не говоря уже о собственной крови, – чтобы оплатить жилье.

Видимо, он заметил, с каким ужасом я на него смотрю, потому что беззаботно махнул рукой, разгоняя дым и мою тревогу.

– В этом нет ничего страшного.

– Почему ты не найдешь себе соседа по комнате? – спросила я.

– Я живу в студии площадью меньше сорока квадратных метров. Мне еще не встречался человек, с которым я смог бы делить это пространство больше недели, не захотев его убить.

Я понимающе кивнула.

– В Вегасе у меня своя комната в доме, который мы снимаем с десятью соседями. Из них я могу терпеть только двоих и то не всегда.

Я подняла глаза к ночному небу, подернутому дымкой городских огней и казавшемуся до невозможного глубоким и пустым.

– Зачем ты остаешься здесь, если это так тяжело?

Бекетт затянулся сигаретой, как будто давая себе время подумать над ответом.

– Я родился и вырос в Бруклине, – наконец проговорил он, по-прежнему не глядя на меня. – Куда еще мне идти? Даже если сменю город, останутся все те же проблемы.

Он наконец перевел взгляд на меня.

– А ты, значит, уезжаешь?

– Да, завтра на автобусе, – ответила я. – Остаться не получится. Я приезжала на собеседование – ну, что-то вроде того – и провалилась.

– На какую работу устраивалась?

– Ты посчитаешь это глупостью.

– Не исключено. – В его улыбке читалась ирония.

Я тихонько рассмеялась.

– А ты за словом в карман не лезешь. Я рисую графические романы.