Шестое чувство - Дана Делон Страница 5

Неожиданно мне закрывают глаза, и я ахаю. Как всегда, пялилась в телефон и не заметила, как пролетело время, а Адам тут как тут.

– Я очень скучала! – ною я, он опускает руки и приобнимает меня за плечи.

– Чего стоишь такая грустная? – Его голос. Как же я люблю его голос! Мягкий, приятный. – Опять твои фанаты комментов понаписали? – Он знает меня как свои пять пальцев.

– Ну да, говорят, что я жирная и руки у меня из одного места растут.

Он разворачивает меня к себе лицом, и я так рада, что он наконец приехал. Целую его в щеку и нараспев говорю:

– Слов не хватит описать, как я счастлива тебя видеть!

– Хватит читать комментарии, – вместо ответа, нахмурившись, говорит он. Забирает у меня из рук телефон, выключает звук и кидает телефон мне в сумку. – Делай, что тебе нравится, и все. Ты же не заставляешь их смотреть твои видео, не говоришь, что визажист от бога, и не берешь за курсы большие деньги.

– Дело не только в них. Мама, как всегда, вставила свои пять копеек. Скажи, Адам, у меня правда короткая шея?

Он закатывает глаза и, взяв меня за руку, ведет к выходу из вокзала.

– У твоей мамы болезнь, она считает, что все вокруг должны быть идеальными и совершенными. Но забывает, если для нее это важно, для других – нет.

– Так значит ли это, что у меня короткая шея и всем на это плевать?

– Эмма, у тебя нормальная шея, и большинству правда плевать, какой она длины. Не поверишь, но когда парни знакомятся с девушкой, они смотрят на нее в целом. Никто не присматривается и тем более линейкой не измеряет шею. Да даже обхват талии и груди. Все происходит на глаз, – говорит он с иронией в голосе.

Я усмехаюсь и крепче стискиваю его ладонь. Адам – мой лучик солнца. Он всегда найдет нужные слова, чтобы поддержать меня. Когда необходимо, по-настоящему пожалеет, когда надо – рассмешит. Он идеально чувствует мое настроение. Каштановая прядь падает ему на глаза, и он привычным движением пытается откинуть ее. Потрепанные кеды, мятая майка и джинсовая куртка. Несмотря на небрежный вид, он похож на модель Calvin Klein. Особенно без футболки. Бабочки начинают порхать у меня в животе каждый раз, когда я могу видеть его красивое тело. Правда, случается это крайне редко.

– То есть на глаз у меня нормальная шея? – с усмешкой интересуюсь я, и он, озарив меня улыбкой, отвечает:

– Прекрасная, невероятная, самая потрясающая шея из всех, что я видел! А если серьезно, хватит реагировать на слова матери. Для нее никто, кроме нее самой, никогда не будет достаточно совершенен.

– Я знаю, что ты прав. Но, как бы ни старалась, не могу перестать реагировать. Прошлый раз она так орала на меня за то малиновое платье, которое я надела на день рождения тетушки Аннет. Она довела меня до слез прямо на празднике. Порой мне кажется, что я ненавижу ее, и это пугает меня.

Адам останавливается и заглядывает мне в глаза:

– Ты должна ей это сказать, Эмма. Серьезно. Пока ты молчишь и держишь все в себе, она и не догадывается о том, что ты чувствуешь. Выскажись один раз, и пусть она услышит, как ее критика портит тебе жизнь.

Я обнимаю его, потому что он единственный, кто понимает меня, никогда не судит за мои слабости и несовершенство. Если я скажу это все матери, она назовет меня слабохарактерной истеричкой, добавит, что желает мне только лучшего, но раз я не в состоянии думать головой, то ее величество больше не будет тратить на меня ни нервов, ни сил, ни времени. А я буду чувствовать себя последней дурочкой и. брошенной. Брошенной в очередной раз.

– Не грусти, Эмма, давай сядем в кафе и закажем по десерту?

– Я и так поправилась! – хнычу я, и он ласково гладит меня по волосам.

– Тебе не надо худеть. – Я его не вижу, но готова поклясться, что он снова закатывает глаза.

– Надо.

– Ни один мужчина на планете Земля никогда не будет против груди третьего размера. Все ваши стремления похудеть – это женские тараканы.

– Тебе тоже нравится грудь третьего размера? – с улыбкой спрашиваю я, словно в шутку, но на самом деле мне интересно, считает ли меня привлекательной мой лучший друг.

– Конечно! Тех, кому не нравится, просто не существует, или же им нравятся мальчики. Но тут ни одна грудь не поможет.

Я начинаю смеяться, он тоже улыбается.

– Кофе и пирожное?

– Звучит идеально.

– Тогда решено.

Однажды я наберусь смелости и признаюсь ему в своих чувствах. Хотя я и мечтаю, что он сделает это первым. Вот только я не знаю, суждено ли моим мечтам сбыться. Звонит телефон, Адам начинает что-то быстро-быстро говорить по-итальянски. Из телефона доносится характерное «Адамо!» – так называет его бабушка. А еще я замечаю, что у него полностью разбита камера.

– Бабушка спрашивает, как я добрался, – закончив разговор, поясняет он.

– А что у тебя с камерой?

– Не поверишь, но по моему телефону проехал велосипед. В первый же день во Флоренции. Камера вообще не работает, и экран полностью разбит.

– Так ты поэтому не присылал мне фотки! – с облегчением восклицаю я. – А я уже сидела и думала, почему ты меня игнорируешь!

– Эмма, я не игнорирую тебя. Писать сообщения просто невозможно, посмотри на этот экран. Сенсор практически не реагирует. А фотки – как уже сказал, камера не работает.

– Но ты и не звонил толком, – тихо говорю я, мне не хочется быть человеком, который выпрашивает внимания. Однако он и правда не звонил мне.

– Был немного занят, прости Эмс, – добродушно просит он прощения, и я не могу скрыть улыбку. Эмс – детская кличка, которую он мне придумал.

Адам тогда сказал, что мы с ним как M&M’s. Всегда вместе, друзья – не разлей вода. Так называет меня только он.

Мы выходим из здания вокзала. В воздухе витает слабый запах мокрого асфальта, но дождя уже нет. Мы перескакиваем через лужи, и я разглядываю серый осенний любимый город. Меня накрывают воспоминания из детства. Когда я была маленькой, родители отправляли меня на лето к бабушке в солнечный Бандоль. Я так любила возвращаться в Париж! Чаще всего в конце августа мами сажала меня на поезд, просила кондуктора проследить за мной, и спустя четыре часа на перроне ждал папа. Мамы никогда с ним не было, но меня это не расстраивало. У мами я всегда поправлялась, а мама потом сокрушалась, что я опять набрала вес за лето. Но то было по возвращении в нашу старую квартиру. А на вокзале я бежала к папе так быстро, как только могла. Он обнимал меня, поднимал и начинал кружить в воздухе, словно я ничего не весила. Потом я держала его за руку крепко-крепко, и он вел меня к выходу, точно так же, как и Адам сейчас. И вот на выходе я оказывалась на площади Луи Армана, и вся красота Парижа представала передо мной как на ладони. Террасы кафе, старинные здания. Чувство, что я вернулась наконец домой. Мне очень нравилось проводить лето у мами. Но возвращаться я любила еще больше.