Как спасти жизнь - Эмма Скотт Страница 5

– Это была любимая книга моей матери.

– Моя тоже, – сообщила учительница. – Думаю, лучшей тезки и не придумаешь.

Мои губы дрогнули, пытаясь изобразить вежливую улыбку, но я потерпела неудачу. Она же, несмотря на мое молчание, не потеряла нить разговора.

– Поскольку учебный год почти подошел к концу, мне трудно оценить твои успехи, – заявила она, добродушно улыбаясь. – Мне прислали работы из одной твоей бывшей школы, но этого недостаточно, чтобы получить представление о твоих знаниях.

Я пожала плечами, хотя внутри появилось неприятное ощущение.

– Хорошо. Что от меня нужно?

Мисс Политано присела на край стола. Я заметила, как она окидывает меня взглядом: спрятанное за волосами лицо, темная одежда и вызывающий взгляд. Ее улыбка стала мягче.

– Потребуются дополнительные работы, иначе я не знаю, как тебя аттестовать.

– Мне нужно окончить школу. Я должна выпуститься.

– Безусловно, – согласилась учительница, – но осталось слишком мало времени. Я не могу протестировать тебя. На данный момент мы анализируем литературу и уже наполовину закончили «Когда я умирала».

«Когда я умирала». Мне знакома эта история. Я вообще много читаю в дороге. В этом романе главной героиней является умершая мать. Можно сказать, мне очень близко это произведение.

– Я нагоню программу.

Теплая улыбка мисс Политано начинала действовать мне на нервы.

– Не сомневаюсь, – ответила она. – Но даже если мы прибавим итоговую годовую работу, у тебя слишком много пробелов за год.

– Что вы имеете в виду? Мне придется посещать летнюю школу?

– Я не вижу, как этого можно избежать.

Она разгладила свою вязаную юбку, словно мы приятели, решающие одну задачу. Словно мы равны. Терпеть не могу, когда учителя притворяются равными, особенно если в их руках твое хрупкое будущее.

Мне казалось, мисс Политано неплохая, но если не даст возможности окончить школу, она может серьезно испоганить мою жизнь.

Я закусила губу.

– А что, если я подготовлю отдельный проект? Для проставления дополнительной оценки?

– Я тоже рассматривала такой вариант. Но твой проект должен произвести на меня впечатление.

У меня в сборнике имелось тридцать написанных стихотворений. Двадцать из них нормальные, а десять вполне приличных. Правда, не хотелось использовать их для всякой ерунды, тем более для проекта, но если это поможет мне окончить школу, то пусть они станут моими жертвенными агнцами.

– А как насчет поэтического проекта? У меня есть стихи, я могу показать их, а также вы могли бы дать мне еще парочку заданий.

Лицо мисс Политано просияло.

– Ты пишешь? Прекрасно. В начале этого года мы прошли целый блок по любовным стихотворениям и сонетам. Китс, Шекспир, Элизабет Барретт Браунинг… Возможно, у нас получится сосредоточить твой проект на этом.

– Я не пишу о любви, – сообщила, изо всех сил стараясь не скривить губы.

Учительница рассмеялась.

– Проект ведь не может быть легким, верно? Принеси мне завтра свои работы, и посмотрим, что можно сделать. Неплохо звучит?

Да, гораздо лучше, чем не закончить школу. Только вот я не верила в то, что ее удовлетворит моя работа. Я пишу в основном о матерях-самоубийцах, мертвых отцах и дядюшках-извращенцах, не упускающих свой шанс. Чувствую, облажаюсь я по-королевски.

Что мне известно о любви? Ни черта. То немногое, что я помнила, вырвано с корнями. Осталась лишь легкая дымка далеких воспоминаний, с каждым днем становившихся все более тусклыми. Мама… она была моим миром, ярким и цветным, а сейчас я едва могу вспомнить ее лицо.

Покидая класс английского языка, я ощущала боль в сердце и морально готовилась к летней школе.

* * *

В тот же день я прогуливалась по коридору с Марни и Адамом, а Эван Сэлинджер шел впереди нас, уткнувшись носом в книгу. На нем была черно-синяя клетчатая рубашка, потертые джинсы и рабочие ботинки. Штаны снова оказались испачканы в машинном масле, но в них задница Эвана выглядела чертовски привлекательно.

Джаред Пилтчер, мой нынешний приятель по поцелуям на перемене, прислонился к своему шкафчику, а рядом с ним стояли его друзья из футбольной команды. Здоровяки в джинсах и спортивных куртках. При приближении Эвана они начали пихать друг друга локтями.

– Ой, погоди, – произнес Адам, отводя меня в сторону.

Марни поджала губы.

– Через пять… четыре… три… – Когда Эван проходил мимо, Джаред выбил из его рук книгу. – Началось, – пробормотала Марни.

– Выбить книгу, – пробормотал Адам, – как оригинально.

Ни он, ни Марни даже не шелохнулись, чтобы помочь Эвану. Они просто наблюдали. Как и все остальные присутствующие в коридоре. Как и я.

Эван опустился на колени, чтобы поднять книгу.

– Отвали, Джаред.

– Оно живое! Живое! – засмеялся Джаред.

Мэтт Кинг, полузащитник, раскинул руки подобно чудовищу Франкенштейна, застонал и пошел вразвалку. Другой спортсмен прижал пальцы к вискам и зажужжал, а после притворился, будто бьется в конвульсиях из-за прошедшего сквозь тело тока.

– Что за чушь? – наклонилась я к Марни.

– Эван провел время в Вудсайде, – прошептала она, – психиатрической лечебнице в Хэлстоне.

– Да, я слышала. И что с этого?

– Ты видишь вот то пугало, стоящее вместе со спортсменами?

Я обратила внимание на тощего парня с измученным лицом, в костлявых руках держащего изогнутую трость. Карлик. Отброс.

– Да.

– Шейн Сэлинджер. Выпускник, как и Эван. Он рассказал всем, что в Вудсайде Эвана лечили ЭСТ [6].

– ЭСТ… ты имеешь в виду электросудорожную терапию? – Марни кивнула. – А это правда? – спросила я.

Она пожала плечами и сухо улыбнулась.

– В этом и заключается все величие и скверность слухов. Они не обязаны быть правдой, чтобы существовать.

Подняв голову и глядя строго перед собой, Эван покинул коридор. Шейн Сэлинджер смеялся вместе со всеми, только в два раза громче.

– Ха! Молодцы, ребята!

Спортсмены проигнорировали его похвалу. Шейн, без сомнения страдающий каким-то дегенеративным заболеванием, своим истощенным телом медленно подвинулся ближе к стоящему рядом огромному парню. Так, словно искал защиту у здоровяка с такими же соломенными волосами, только выглядящего в десять раз мускулистее, с прыщавой кожей и тусклыми невыразительными глазами.