Роковая весна - Сандра Мартон Страница 5

— Ч-что случилось? — прошелестела она пересохшими губами.

«Серые глаза, совсем близко, прищурились…

Улыбаются…»

— Сознание потеряла. Вот что! Поздравляю, дорогая! Весьма трогательный обморок, почти как в старые добрые времена, — улыбаясь, сказал мужчина.

— Вы хотите сказать… — начала было говорить Миранда, но не закончила.

— Я хочу сказать, что для полного сходства тебе не хватало платья со шлейфом и изящного кружевного зонтика.

Он улыбнулся. Нечто волнующее, странно-неуловимое, оттого опасное было в этой улыбке.

— Но, скажу откровенно, нынешние туалеты куда приятнее!

Веселый взгляд ветерком пронесся вдоль ее тела.

— Нетрудно догадаться, почему в прошлом веке я был бы огорчен, окажись я рядом с тобой, — усмехнулся незнакомец.

— Послушайте, я не собираюсь сидеть и выслушивать ваши непонятные и оскорбительные намеки, — сказала Миранда.

— Кто здесь сидит, так это я, — рассмеялся он. «Боже милостивый! Расхристанное ложе Мюллера… И она — среди несвежего белья, подушек, пледов, одеял… Этот нахал перетащил меня сюда, когда я грохнулась в обморок, — подумала Миранда и представила веселенькую картину: голова откинута, волосы в беспорядке мотаются по грязному полу, ноги в сапогах, серьги, цепочка болтается… И голая… Господи!» От стыда она закрыла глаза.

— Вариант номер один как самый экстравагантный из отработанного сериала обмороков, — сказал мужчина с эпатирующей вкрадчивостью.

Миранда моментально открыла глаза и задержала дыхание. Оперевшись на ладони, он, пружиня, завис над ней. «Скосила глаза — рука слева. Направо — крупные часы на запястье». Склонился еще ближе, чуть согнув руки в локтях. «Темный шатен… Тщательно выбрит. Модная стрижка, хотя не мешало бы подровнять концы. Ну, эти перышки, что загибаются на шее, у ворота… Лицо… Хорошее лицо, черты правильные. Можно сказать — классические. Ого! Едва заметный шрам на виске… Шрамы на висках в наше время не часто встречаются. Серые глаза… Серые, но удивительно ясные. Хорошее лицо, — подумала Миранда. — Мог бы получиться интересный портрет, если бы удалось передать самоуверенность и нечто еще… весьма мужественное».

— Ну и как? Подхожу? — спросил он, добродушно улыбаясь.

Она ощутила прикосновение его бедра.

— Разрешите мне встать, — спохватилась Миранда.

— Нет, дорогая! Что скажет Эрнст Мюллер, когда узнает, что в его отсутствие с гостьей плохо обращались.

«Без паники, Миранда! Только без паники!» — попыталась она успокоить себя.

— Вы разве не слышали, что я сказала? — попыталась она урезонить незнакомца.

«Молодец! Побольше уверенности. Главное — спокойно».

— Спасибо. Вам пришлось со мной повозиться… — проговорила она более мягким тоном.

Он медленно, будто нехотя, протянул руку и погладил ее по щеке.

— Не смейте! — сказала она резко. Теперь его улыбка означала нечто иное, а пальцы, подрагивая, побежали по шее, перешагнули через ключицу…

— В чем дело? — спросил он мягко. — У меня вопрос: Мюллер приглашает тебя к ужину, или ты вообще его любовница?

Рука, осмелев, отогнула полу мюллеровской блузы, ладонь накрыла обнаженное плечо.

— Прекратите! Сейчас же перестаньте! Я закричу…

— Ах, ах! — рассмеялся он. — Какой старомодный прием… Жильцы немедленно кинутся на помощь из всех щелей этой Богом забытой развалюхи.

Рука, между прочим, ретировалась. «То-то!» Пальцы легонько коснулись скул…

— Чертовски приятный товарец! У старины Эрнста, оказывается, губа не дура. Есть у подлеца вкусик! Есть… Ничего не могу сказать.

«Да, так что это он говорил про жильцов? Неужели они одни во всем этом доме? Не может он все равно позволить себе плохое… Ей говорили, что Амстердам в этом смысле спокойный город. Квартал, конечно, специфический. Свободные нравы… Ну так что?..»

— Еще ни разу в жизни не платил женщине за любовь, — сказал он и наклонился совсем близко.

Миранда смотрела не мигая. Серые глаза его потемнели, взгляд изменился. Рука скользнула под голову и приподняла ее.

— Стыд и срам не попробовать! Правда?

— Нет! — закричала она.

Поцелуй закрыл ей рот. Его губы, властные и дерзкие, накрыли ее, слабые и трепещущие. Испуганная, ошеломленная она сначала пыталась оттолкнуть его. Потом, сжав кулаки, стала лупить, что было силы.

Мужчина, перехватив за запястье одну ее руку, затем поймал другую и сжал обе широкой ладонью.

— Бить меня не следует, — сказал, улыбаясь. — Нужно лежать спокойно и наслаждаться.

— Вы… вы сукин сын! — Ее резкие слова легкомысленно зависли, как сигаретный дымок. — Вы не имеете никакого…

«И тишина…»

«Пусть целует, — думала Миранда. — Пусть. Чувствует, что я боюсь, и издевается. Буду молчать, и ему надоест…»

Незнакомец, не разжимая объятий, взглянул на нее.

— Что случилось? — спросил он. По щекам на подушку медленно катились крупные слезы. Миранда плакала.

— Перестань, — зашептал он. — Ну, перестань! Слезы не унимались, текли ручьем из-под густых ресниц.

Наклонился и нежно поцеловал в глаз. Потом в другой…

— Я не обижу тебя! Не плачь!

Миранда медленно открыла глаза. «Вот и все! Страшная минута прошла…»

Он резко притянул ее к себе и поцеловал еще раз долгим поцелуем. Но оскорбительным это не показалось. Напротив, необыкновенное острое чувство, которому она пока не могла подобрать названия, возникло внезапно и мгновенно захватило. С удивлением прислушиваясь к нему, она не помнила, чтобы такой… восторг? радость?., случались в ее жизни. Но догадалась, что обжигающая искра — знала точно, когда она высеклась — стремительно разгорается большим опасным огнем.

Взбил подушку, подложил ей под голову, осторожно освободив свою руку. Она лежала полуобнаженная, уже не стесняясь и в то же время не понимая, что произошло.

«Издал горлом странный звук. Бьется сердце…» Она догадалась, что его сердце, большое и сильное, оттого так бьется, что ее собственное отчаянно хочет слышать его удары.

«Еще! Целуй меня еще!» — стучало ее сердце. Слабый звук — то ли застонала, то ли заскулила — вырвался из ее груди, и он поймал этот звук и, успокоив нежным касанием языка, вернул его ей. Приникнув к его груди, она, распахнув пиджак, скользнула руками по ткани рубашки и опять заскулила.

— Да, дорогая! Да, — шептал он. — Прижмись, прижмись ко мне крепче.

Его рука опустилась по ее бедру и, подцепив полу блузы, потащила за собой вверх, и ее грудь, высокая упругая, почувствовала живое ласковое тепло его ладони через тонкую ткань. И внезапно что-то требовательное, отчаянно-опасное и почти живое всколыхнуло ее, завозилось, заворочалось… «Боже! Что со мной?..» Холодный, как зимнее море, рассудок накатил… и в тот же миг погасил пламень, пламень сердца.