Всему свое время - Ирина Быстрова Страница 5

Вот Ирка – дело другое. Она мне за всех родственников, вместе взятых. Что странно, потому что Ирка никогда не церемонилась со мной, всегда говорила то, что думает. Даже пыталась расстроить свадьбу. Интересно, если бы ей удалось тогда, как могла бы сложиться моя жизнь? Вообще, не очень люблю давать волю своему воображению на этот счет, потому что в голову лезет всякая чепуха.

А Ирка со временем перестала донимать меня своими шпильками. Еще немного подкалывала в письмах, но в какой-то момент как отрезало. И сколько я потом ни жаловалась ей на свою жизнь, она никогда не позволяла себе больше ничего ехидного или неприятного в ответ. А может, просто ей стало некогда?

Теперь она большая шишка в своем банке. И вообще, как ловко она все устроила, чтоб зацепиться в Москве! Нашла где-то возможность прописаться и уже от этого стала плясать. Работала сначала куда возьмут, потом обросла связями и попала в банк. Говорит, чтоб взять кредит на квартиру. В результате работает в этом банке уже восьмой год. Начальник отдела. Не помню только какого. Ее недавно назначили. Надо бы спросить в первом же письме, а то неудобно. Для нее это так много значит. Я имею в виду работу, карьеру. Мне сложно даже представить, что человек может быть так помешан на своей работе. Хотя Петя тоже день и ночь пропадает в офисе, но ведь он мужчина, а для женщины это все-таки нетипично, что бы там Ирка мне ни говорила.

Жаль, что личная жизнь у нее не складывается. Замуж выйти никак не получается. Она, конечно, утверждает, что не очень-то и рвется, но кто бы ей поверил. Обычные отговорки любой незамужней женщины старше тридцати. Всем без исключения хочется замуж, но кто-то попадает в «дамки» довольно быстро, а кто-то ковыряется, перебирает, ищет своего единственного. Только не задумываются никогда, что, чем старше становишься, тем сложнее найти себе пару. И не потому, что одиноких мужчин в возрасте за тридцать меньше, чем неженатых парней. Собственные-то претензии растут, распухают, и наступает момент, когда ни один из окружающих мужчин тебя не устраивает.

Думаю, с Иркой случилось как раз именно это. Конечно, как ей теперь подобрать пару, когда она зарабатывает кошмарную кучу денег, имеет шикарную квартиру, ездит куда захочет и кроме как вкалывать с утра до вечера успевает еще массу вещей? Если разве поискать себе иностранца? Я так и сказала ей. Она глянула на меня как на тяжелобольную и ответила, что, если найдет себе родственную душу и почувствует, что готова связать с ним свою судьбу, ей безразлично, кто он будет по национальности, а выходить замуж за границу, лишь бы просто выйти замуж, она не желает.

– Почему? – спросила я.

– Потому что это для меня утрата собственной независимости. Брак «из расчета». Быть на его территории, на его содержании, мне начнут указывать, что я могу, чего не могу.

– Ну и что? Зато будешь жить в приличной стране, у тебя будет близкий человек, ты перестанешь чувствовать себя одинокой.

– Я и не чувствую себя одинокой, – отмахнулась она и перевела разговор в другую плоскость.

Заговаривает мне зубы, чтоб я не начала ей сочувствовать и чтоб самой не раскиснуть. Как же не одинока, если у нее только какие-то «гостевые» варианты? Встречается раз-два в неделю с очередным кавалером, нет общего хозяйства, а просто развлекаются. Она говорит, что это устраивает ее во всех отношениях – никаких обязательств, претензий друг к другу, только эмоциональная привязанность. Что, мол, ни один штамп в паспорте еще никого не спасал от угасания чувств и от измены. Может, и так, но все равно, штамп дисциплинирует, привязывает, создает ту основу, на которой только и может существовать семья. Иначе каждый будет думать, что ему позволительно все.

Жаль, что она так рассуждает. Мне кажется, тем самым Ирка обедняет свою жизнь. Семья должна быть. Это не нами придумано, и не нам изменять это.

Семнадцать лет… Боже мой! Время летит так быстро, что просто волосы дыбом. Мы с Машкой расстались юными особами, а встретились уже умудренными годами матронами. Сколько всего произошло… Впрочем, жизненные тяготы Машкиной внешности почти не нанесли урона. Волосы ей, правда, так и не удалось отрастить, но во всем остальном она мало отличалась от прежней Маруси. Та же роскошная фигура, слегка располневшая, но не утратившая крутизны изгибов, те же ореховые глаза, наивно глядящие на мир, застенчивая улыбка. Чуть медлительнее, чем прежде, она реагировала на мои вопросы, но это вот как раз меня не удивляло. За годы жизни в столице – а мне все-таки удалось зацепиться в Москве после института – передо мной промелькнули десятки провинциалов: родственников, друзей, знакомых моих друзей и незнакомых командированных людей, – всех их объединяло неумение быстро подстроиться под стремительный ритм столицы. Насмотревшись на них, я даже иногда завидовала размеренности провинциального бытия и в минуты неизбежных и модных нынче депрессий подумывала: а не сбежать ли мне куда-нибудь в глушь для поправки здоровья?!

– А где же Петя? – спросила я, когда мы с Машкой, покинув Внуково, мчались в такси ко мне домой.

– Ему пришлось уехать по делам фирмы в Украину, – важно ответила Машка.

Гордится Петюнчиком. Хотя чему тут удивляться… Жизнь во всей ее красе.

– А дети? – продолжала я.

– Они в Крыму в лагере до середины августа.

– Сейчас тоже есть пионерские лагеря? – изумилась я.

– Не пионерские, – принялась втолковывать Маруся, – просто летние лагеря.

– А-а, – протянула я, – ну ладно. А Петя небось примчится через пару дней из своей Украины и сломает нам весь кайф?

– Нет, – качнула головой Маруся, – он там недели две пробудет и оттуда прямо домой, а у меня обратный билет на самолет через десять дней. Так что успею даже встретить его.

– Потрясающе! – не выдержала я. – Как это он отпустил тебя?

Я не сомневалась, что меня он терпеть не может, поэтому искренне удивилась, когда Машка сообщила, что намеревается навестить меня. И не просто навестить, а погостить некоторое время.

– Не знаю. – Машка смущенно улыбнулась. – Сама удивляюсь. Но может, он просто изменился? Все же меняется. Да?

Несомненно. Меняется все. Закон жизни. И Машка не стала исключением из этого правила. Вот только перемены в ней произвели на меня удручающее впечатление. С ней совершенно стало не о чем говорить. Нет, она, конечно, не молчала – щебетала без устали. Видать, соскучилась по разговорам в своих четырех стенах. Но вы бы послушали, о чем она болтала! Петя с его бизнесом, дети с их школой, дача с ее урожаями, свекровь с ее придурью и так далее и тому подобное. «А как ты хотела? – удивитесь вы. – Привычные бытовые разговоры. Нормально. Все об этом болтают, и никто еще от этого не умер». Ну да. А после вы еще добавите, что, мол, вы же не виделись целых семнадцать лет, поэтому Маруся и торопится выложить все свои новости за прошедшие годы. Верно, только есть лишь маленькое уточнение: мне все давно известно, ведь Машка старательно описывала это в письмах.