Правда о любви - Стефани Лоуренс Страница 5

Джерард фыркнул и потянулся за кофейной чашкой.

– Если ты готов сбежать от злосчастной Мелиссы, мог бы поехать со мной в Корнуолл.

– Корнуолл? – Голубые глаза Барнаби широко распахнулись. – А что там, в Корнуолле?

Джерард стал рассказывать.

Барнаби встрепенулся.

– Учти, – предупредил Джерард, – там будет, по крайней мере, одна незамужняя леди, а где одна ...

– Там обычно и вся стая, – кивнул Барнаби. – Тем не менее, я умею с ними управляться. Меня деморализовали именно Мелисса, ее мамаша и семейные связи.

Вышеуказанная деморализация, очевидно, оказалась довольно короткой и малодейственной: Барнаби уничтожил последнюю колбаску, после чего соизволил спросить:

– Итак, когда мы едем?

Джерард встретился глазами с другом. Пейшенс была права, хотя он вряд ли в этом ей признается.

– Сегодня же напишу управляющему Трегоннинга. Нужно захватить побольше кистей и красок, удостовериться, что все остальное в порядке ... скажем, в конце следующей недели.

– Превосходно!

Барнаби поднял чашку, словно бокал с вином, осушил и потянулся к кофейнику.

– Думаю, что до той поры я залягу в укрытие.

Двенадцать дней спустя коляска Джерарда проехала между двумя выщербленными каменными столбами с прикрепленными к ним табличками, возвещавшими о том, что именно здесь и начинается Хеллбор-Холл.

– Далековато от Лондона, – заметил сидевший рядом Барнаби, с любопытством оглядываясь вокруг, удивленный и немного заинтригованный.

Они выехали из столицы четырьмя днями раньше и с тех пор были в пути, останавливаясь пообедать и переночевать в понравившихся гостиницах.

Подъездная аллея, продолжение дороги, отходившей от той, которая вела к Сент-Джасту и Сент-Моусу, была обсажена старыми очень толстыми и густыми деревьями. Поля по обе стороны загораживали разросшиеся кусты живой изгороди. Ощущение было такое, словно они оказались в живом коридоре, постоянно изменяющемся коллаже коричневого и зеленого. Иногда за вершинами кустов и нависшими ветвями виднелось сверкающее серебром море под ярко-синим небом. Впереди и справа полоска морской воды была ограничена мысом, переливавшимся смесью оливкового, фиолетового и дымчато-серого цветов.

Джерард прищурился.

– По моему предположению, этот отрезок воды, должно быть Каррик-Роудз. Значит, прямо по курсу лежит Фалмут.

Барнаби последовал примеру друга и тоже присмотрелся.

– Слишком далеко, чтобы различить город, зато сколько парусов!

Дорога постепенно спускалась вниз, медленно заворачивала сначала на юг, потом на запад. Скоро Каррик-Роудз скрылся из виду, И древесные часовые, охранявшие аллею с обеих сторон, уступили место открытому пространству. Коляска выехала на солнечный свет, и друзья затаили дыхание.

Перед ними лежал один из узких заливов с неровными краями, место, где древнюю долину залила морская вода. Справа находился Сент-Моус – часть полуострова Роузленд, надежная защита от холодных северных ветров. Слева поднимался высокий гребень южной части полуострова, отсекая натиск природы с юга. Лошади продолжали бег, и вид постоянно менялся, открывая все новые поразительные пейзажи. Дорога вела сквозь зеленые поля, спускаясь все ниже, и, наконец, впереди появились покатые крыши, между которыми блестели зелено-голубые воды залива. Далее дорога описывала широкую пологую дугу и проходила мимо дома, величественно поднимавшегося в небо, после чего делала круг и заканчивалась широкой площадкой у парадной двери.

Лошади замедлили ход, одолевая последний участок дороги, Джерард и Барнаби молча разглядывали дом. Он был ... необычным ... сказочным ... великолепным: многочисленные башенки и балконы с перилами из кованого железа, бесконечные контрфорсы, окна всех видов, форм и размеров и сегменты крыши, образующие причудливые углы в серых каменных стенах ...

– Ты ничего не сказал о доме, – заметил Барнаби, когда коляска въехала во двор.

– Я ничего не знал о доме, – пояснил Джерард. – Только о садах.

Части этих садов, знаменитых садов Хеллбор-Холла, простирались за границы долины, над которой стоял дом, и словно обнимали фантастическое здание. Но основные сады скрывались позади дома. Как страж, охраняющий верхний конец долины, которая спускалась до каменистого берега залива, дом загораживал вид на долину и разбитые в ней сады.

Джерард, все это время забывавший о необходимости дышать, восхищенно выдохнул.

– Неудивительно, что никому не удалось тайком пробраться сюда, чтобы все это зарисовать.

Барнаби ответил веселым взглядом. Джерард натянул поводья, и коляска остановилась в тенистом дворе Хеллбор-Холла.

Жаклин Трегоннинг, сидевшая в гостиной Хеллбор-Холла, услышала звуки, которых ждала: топот копыт и тихий скрип гравия под колесами экипажа. Больше никто из находившихся в большой комнате не обратил на это внимания: все были слишком заняты предположениями об истинной натуре только что прибывших гостей.

Жаклин предпочитала не заниматься предположениями, если имелась возможность все увидеть собственными глазами и составить собственное мнение. Поэтому она осторожно, бесшумно поднялась с кресла рядом с диваном, на котором устроились ее ближайшая подруга Элинор Фритем и ее мать, леди Фритем из соседнего поместья Тресдейл-Мэнор. Обе оживленно обсуждали с миссис Элкотт, женой викария, двух джентльменов, которые с минуты на минуту должны были прибыть в Хеллбор-Холл.

– Кузина утверждает, что оба крайне высокомерны, – твердила миссис Элкотт с презрительной гримасой. – Осмелюсь предположить, что они считают себя выше нас.

– Не знаю, с чего бы это, – парировала Элинор. – Леди Хэмфрис написала, что оба происходят из знатных родов, оба принадлежат к высшему свету, просты и сердечны в обращении. Мама, зачем им задирать носы? Помимо всего прочего, другого общества здесь просто нет. Если они не пожелают водить с нами компанию, значит, им предстоит крайне уединенная жизнь.

– Совершенно верно, – согласилась леди Фритем. – Если они хотя бы вполовину так хорошо воспитаны, как пишет ее сиятельство, значит, ни о каком высокомерии не может быть и речи. Помяните мои слова ...

Леди Фритем торжественно закивала, отчего затряслись ее бесчисленные подбородки и ленты чепца:

– Истинного джентльмена сразу можно распознать по легкости, с которой он ведет себя в любой компании.

Тем временем Жаклин беспрепятственно ускользнула, направилась к окну, откуда открывался прекрасный вид на двор, и, оглядев комнату, усмехнулась. Из всех собравшихся никто, кроме нее и тетушки Миллисент, сестры отца, которая после смерти матери жила с ними, не имел никаких особых причин оказаться здесь. Никаких ... кроме неуемного любопытства.

Джордан Фритем, брат Элинор, болтал с миссис Майлз и ее незамужними дочерьми Кларой и Роуз. Тут же стояли Миллисент и Митчел Каннингем. Компания была погружена в обсуждение портретной живописи вообще и успеха миссии Митчела и ее отца, убедивших самого известного художника лондонского света посетить Хеллбор-Холл и уделить здешнему обществу часть своего таланта.